— Как возникла идея этой книги?

— Изучая этнографические особенности нашего края, я всегда интересовалась судьбой сельских церквей. Ранее не было ни одного издания, которое системно рассказало бы об этом. Мы решили восполнить этот пробел. Мы — это творческий коллектив, в который, помимо меня, вошли и. о. ректора Самарской духовной семинарии протоиерей Максим Кокарев (руководитель проекта), доктор исторических наук, профессор Михаил Владимирович Курмаев и директор Церковно-исторического музея Ольга Ивановна Радченко. Нас интересовала судьба храмов, построенных до революции и сохранившихся хотя бы в каком-то виде до сегодняшнего дня. Практически каждый из этих храмов пережил три эпохи — созидания, разрушения и восстановления. Мы подали заявку в фонд "Православная инициатива". И там нашу идею подержали. Проект предполагал полевое исследование нескольких районов Самарской области, а дальше — работу в архивах.

— Поделитесь, пожалуйста, самыми яркими впечатлениями от увиденных сельских храмов…

— Помню храм в Клявлинском районе, похожий на плывущий по степи белый корабль. Рядом — никакой жизни. Благодаря архивным изысканиям, мы определили, что здесь было село Иваново-Подбельское. Еще один красивый белокаменный пятикупольный храм в том же районе — в селе Сходнево. Рядом — русское село Добрино, где жили староверы, и уникальное село Назаровка, в котором и сейчас живут крещеные татары. Жители всех этих трех сел были прихожанами храма. Сейчас верх храма разрушен. Трудно сказать, подлежит ли он восстановлению. Или вот еще — мощный, но полуразрушенный храм в селе Троицкое Похвистневского района, где были владения помещика Куроедова. Села уже нет, оно исчезло в 1960-е годы. Степь да степь кругом. Стены храма крепки. Восстановить его, наверное, было бы несложно. Вопрос — для кого. Другая история связана c вымершим селом Новая Хмелевка в Елховском районе. Прямо в поле стоит отреставрированный храм. Нашелся меценат, который вложил деньги в это богоугодное дело. И в наши дни верующие совершают туда паломничество. Но чаще бывало наоборот. Когда люди бездумно разрушали святыни. И не только во времена борьбы с религией в двадцатые и тридцатые годы. Пример — село Покровка Борского района, где в старину жили православные, молокане и мормоны. Мы нашли у старожилов села фотографию 1950-х годов. Величественный деревянный пятикупольный храм. Его разрушение происходило на глазах одного поколения, в 1950 — 1960-е годы. И разрушали, как это ни печально, сами жители.

— Какие еще наши храмы наиболее интересны с эстетической точки зрения? Меня, например, недавно поразил огромный 22-главый храм в Мусорке…

— В Мусорке, на самом деле, уникальный храм. Жаль, что там никак не удается завершить восстановление. Верующие для богослужения собирались в бывшем деревянном магазинчике, оборудованном под временный храм. Но вот беда — на днях он сгорел. Еще один редкой красоты храм, изображение которого размещено на обложке нашей книги, во имя Сергия Радонежского в Чапаевске, построенный по проекту архитектора Дмитрия Вернера. Его строительство завершилось незадолго до революции 1917 года. Там было уникальное убранство. По четырем сторонам — росписи с изображением четырех евангелистов. Все это было выложено мозаичной плиткой. Перед Великой Отечественной войной храм превратили в Дом обороны. Срезали купола, а вместо них поставили трубы. В пятидесятые годы здание стало Дворцом пионеров. На каждом барабане, где раньше возвышался купол, располагалась скульптура пионера с горном. Сейчас храм восстанавливается, но к первоначальному виду вернуть его будет уже невозможно.

— Знаю, что в некоторых селах в начале тридцатых годов прихожан смогли отстоять свои храмы. Например, храм Вознесения Христова в Кинель-Черкассах, где службы никогда не прерывались…

— Такие случаи были единичны. Ряд храмов, к примеру, во Владимировке Хворостянского района и в селе Высокое Пестравского района, закрывались, но не подвергались разрушению и не использовались как склад или мастерская. Они открывались почти сразу после войны, в 1947–1948 годах.

— Какие архивные документы помогали вам в работе над книгой?

— Самые ранние из них датируются 1795 годом. Это материалы пятой ревизии населения России, используемые в Экономических примечаниях к Генеральному межеванию. Там говорится о наличии в селе церкви и на чьи средства она была построена — прихожан или помещика. Хорошо нам помогли клировые ведомости Государственного архива Самарской области, а также публикации в "Самарских епархиальных ведомостях" и других изданиях.

— Помню, в храме Рождества Христова в селе Волжском мне говорили о том, что сохранилась Церковная летопись этого храма…

— Это редкий случай, к сожалению. В фонде духовной консистории в областном архиве таких документов единицы. В них церковная жизнь расписана подробно по годам. Когда я знакомилась с Церковной летописью Троицкого храма в селе Царевшина, у меня вызывало восхищение, как сельские жители воспринимали события Русско-турецкой войны на Балканах. Видимо, перед службой батюшка говорил об этом с прихожанами. Битва под Плевной, на Шипкинском перевале — все это горячо обсуждалось. У всех на устах были имена русских полководцев. Сельчане через церковную кассу собирали деньги на помощь славянским народам.

— Сейчас в некоторых селах храмы пытаются восстановить. Можно ли найти описание их первоначальных проектов, чертежи?

— В некоторых случаях — да. Описание есть, например, в тех же клировых ведомостях. Там сказано, как храм выглядел — снаружи и изнутри, из чего он был построен, по проекту какого архитектора. Когда готовилась книга, я нашла проект строительства храма в Воскресенке Волжского района. Вообще, то, что строятся новые храмы — это хорошо. Но лучше было бы, если бы они возводились на месте утраченных храмов. И, конечно, нужно искать источники — фотографии, чертежи. Восстановление храмов — дело сложное и дорогое. Когда это удается, можно только восхищаться упорством людей, которые принимают в этом участие. Меня, например, поразила история храма в селе Абашево Хворостянского района. Возводил его граф Василий Пустошкин, когда обустраивал эти земли. В храме два престола — нижний, во имя святого благоверного князя Александра Невского, и верхний — во имя святой великомученицы Софии и трех ее дочерей — Веры, Надежды, Любови. Когда мы туда приехали в 1998 году, там была полная разруха. С 1999 года над возрождением храма трудится отец Олег Ребишунг, ему многое удалось сделать. В нижнем престоле идут службы.

— Среди храмов, которые не подлежат восстановлению, есть уникальная старинная церковь в селе Осиновка…

— Несмотря на это, люди в храм по-прежнему приходят. Приносят бумажные иконки, цветочки, на Пасху — крашеные яйца. И это не единичный случай, когда прихожане приходят в полуразрушенные намоленные храмы.

— В селах мне часто рассказывали о том, что старинные иконы местные жители долгое время хранили у себя, где-то на чердаках. А потом передавали в восстановленные храмы…

— Такая история была с храмом в селе Заплавное Борского района. Когда приехали красноармейцы, чтобы закрыть храм, иконы было предписано снять. Один из крестьян подъехал к церкви в повозке, запряженной лошадью, и нагрузил целый воз икон. Над ним подшучивали: "Ну, теперь тебе дров хватит на целый год печь топить". А когда в 1948 году храм вернули верующим, крестьянский сын на той же телеге привез обратно эти иконы.

— Недавно у вас вышла еще одна книга — о вятской земле. Как она родилась?

— Книга посвящена моему родному краю, моей малой родине — Сунскому району Кировской области. А написала я ее вместе с местным краеведом Вениамином Ивановичем Изместьевым. Здесь прослеживается история пяти сел и пяти уникальных храмов — с семнадцатого века по нынешнее время. Этот край тесно связан с судьбами художников Васнецовых. Краеведы задались целью создать здесь новый туристический маршрут — Васнецовское Золотое кольцо. Изучая прошлое деревень нашего района, я с ужасом обнаружила, что деревень-то там почти не осталось. В книге я пишу не только о селах и храмах, но и о замечательных людях нашего района. Один из них — предприниматель Олег Петрович Шатков. Недавно он уехал с семьей из Кирово-Чепецка в свою родную деревню Шатки, где к тому времени не осталось ни одного дома, и только вешки тополей напоминали о былой жизни. Олег Петрович вернул сюда жизнь. Теперь здесь несколько домов, огороды, пасека. А еще он с друзьями поставил часовню во имя Святой Троицы, в память обо всех исчезнувших деревнях Сунского района.
Свою книгу мы заканчиваем стихотворением Николая Мельникова, где есть такие строки:

"Поставьте памятник деревне
На Красной площади в Москве.
Там будут старые деревья,
Там будут яблоки в траве,
И покосившаяся хата
С крыльцом, рассыпавшимся в прах,
И мать погибшего солдата
С позорной пенсией в руках.
…Присядут бабы на скамейку,
И все в них будет как всегда -
И сапоги, и телогрейка,
И взгляд потухший — в никуда…".