Волки не тронули

Девочка жила в родном селе в Глушицком районе Самарской области (ныне Пестравский). В войну семье Нины пришлось трудно — мама одна воспитывала пятерых малолетних детей, отец умер от рака в 1938 году. Одну из старших сестер увезли рыть окопы под Москвой, где у девушки сырые от работы валенки примерзали к холодной земле.

Нине не довелось окончить школу. Она отучилась четыре класса, но в пятый ходила всего один месяц и оставила школу — нужно было хлеб зарабатывать. Нина была отличницей, поэтому учитель литературы приходил из школы уговаривать маму отправить дочь на занятия: "Как же ваша девочка, такая способная, бросила учебу?", но Нина была непреклонна: "Не буду учиться, я есть хочу". В зиму она отработала рассыльной — носила в правление колхоза бумаги, повестки, работа по меркам тех лет не сложная, но ноги всегда были мокрыми — плохая обувь едва защищала от стужи и сырости. С весны девочка устроилась пасти свиней, а потом и телят, за этот труд ей стали давать в колхозе по 800 граммов хлеба, правда, не долго. Иногда мама наливала Нине бутылочку молока на работу.

— Плантацией у нас в колхозе называли поля, где сажали капусту, огурцы и картофель, — рассказывала ветеран. — Эти огороды мы пахали на коровах, женщины толкали сзади плуг, а я впереди коров тянула. Их тянешь, а они упираются, помню, раз я тащила изо всей силы, не удержалась, упала, коровы и затоптали меня. И поливщицей там работала — ноги постоянно в воде. Урожай собирали — таскали в мешках на себе…

Тракторы в деревне тоже были, но техника работала на больших полях, где рос хлеб. На одном из комбайнов работала старшая сестра Нины. А вот мужчин в селе мало осталось, пересчитать их можно было по пальцам, да и те, кто был — старики, инвалиды и председатель. Летом мужчины работали в степи на сенокосе.

— Было такое, что я возила сено из степи в село, — рассказывала Нина Макаровна, — один раз косари уложили полный воз, запрягли в телегу старую слепую верблюдицу. Степь дальняя, идти — 12 километров, вокруг волки, тянула я ее за повод, а сама боюсь, плачу, в деревню уж засветло добралась.

Хлеб по весу

По воспоминаниям Нины Макаровны, колхозники платили большие налоги, были нормы по сбору яиц, молока, масла. Корова в их семье была, и молоко в счет налога уходило почти все. А вот кур не держали, но яйца все равно нужно было отдавать. Денег за работу в колхозе не платили, за каждый трудодень колхознику писали палочку в конторской книге. Потом, смотря по урожаю, выдавали продовольственные выплаты за трудодни. Но в войну объемы и продуктовых "выплат" начислялись очень маленькие, и нет ничего удивительного в том, что даже в деревне нечего было есть. Порой, и положенное нужно было "отвоевать". Солому для скота выдавали по весу, но как-то председатель разрешил Нине и ее сестре взять корма больше, сколько унесут. Сестра набрала большую вязанку, и учетчик решил отобрать лишнее. Но девушка не сдалась, возмущенная она стала кричать: "Уйди, не то вилами запорю", она понимала, что семье нельзя потерять корову.

— Что мы ели? — вспоминала Нина Горшенина. — Высушивали траву подсвекольник, мололи его, добавляли сырую картошку и одну горстку муки для связи. Это и ели. Коровенку держали, до весны и ее кормить нечем было, снег раскапывали, искали огрехи от сена и соломы. Бывало, что она не вставала, и мама поднимала корову за хвост. Топить тоже нечем — дров не было, потому что лес находился далеко. Копали куровник вместе с корнем (куровник — это молочай, — прим. ред.), сушили его, этим и топили. А то бросали в печь соломенные объедки после коровы. Прогорит огонь, печка чуть теплая, лежали на ней, одевшись, снизу грело маленько, и ладно. Вода в избе замерзала. Тяжело жили, не дай Бог так никому. Войну не могу пересказать.

С войны у Нины Макаровны осталась привычка к вязанию. Днем девушки работали в колхозе, а ночью рукодельничали под свет керосиновой коптилки, которая светила также тускло, как и лампада, которую ставят перед иконами. Мама пряла, а дочери спицами работали. Вязали для фронтовиков много — и носки, и варежки с двумя пальцами. Мама Нины Макаровны была большая мастерица, она могла и без света вязать — на ощупь, руки знали дело.

Жить не для себя

Дети взрослели, и молодость брала свое. Те, кто учился в школе, а были и такие, вечерами успевали петь и плясать на улице под балалайку, ходить на прогулки с парнями. Дочь председателя, Нина, ровесница Нины Макаровны носила новые валенки-чесанки с магазинными калошами.

— Мама напряла мне тоненькой пряжи, — вспоминала собеседница, — я себе связала шаль, с узорами, с каймой, сшили мне из бумазейки пальтишко, а на ногах — худые бурки с болоньевыми калошами. Как-то из Куйбышева к кому-то из села приехал внучок, парень мне записку написал — "давай встречаться", а я застеснялась и на улицу больше не пошла.

Как и всякой девушке, хотелось и украшений. Однажды Нина выменяла где-то себе серьги, прокола уши, но металл был плохой и мочки девушки воспалились, распухли. Помог Нине дядя Егор — поймал в поле ежа, натопил из колючего зверька сала, этим девушка и спасла свои уши, но шишки на мочках остались, так что украшений ей не довелось носить.

Когда война закончилась — все и радовались, и плакали. Потом была учеба в школе фабрично-заводского обучения и работа с тротилом на заводе в Чапаевске. Не однажды к Нине сватались, но она не соглашалась — нужно было поднимать младшую сестренку, а старшим помочь вырастить детей. Своей жизнью она занялась уже в последнюю очередь. Вышла замуж и родила сына, супруг, Василий Николаевич, работал сварщиком на ТЭЦ-2, а сын, Владимир Васильевич — здесь же, электриком. Нина Макаровна 30 лет отработала на ТЭЦ-2 машинистом насосных установок в турбинном цехе. Она всегда трудилась на совесть, награждена медалями "За доблестный и самоотверженный труд в период Великой Отечественной войны 1941–1945 годов", "Ветеран труда", "Победитель соцсоревнования", и юбилейными медалями Победы.

— Не для себя жизнь прожила, — заключила Нина Макаровна, — но об этом не жалею. Жалеть — грех, Бог не дает креста не по силам. Тем, кто сейчас живет, молодым, нужно любить друг друга, и не только своих, а ведь часто и своих не любят. Добро нужно делать, Бог от нас ждет добра.