Напомним, в 2017 г. истицу оправдали по делу об убийстве ее мужа - заместителя управляющего Самарским филиалом РСХБ Дмитрия Пузикова, который был отравлен таллием на семейной вечеринке в марте 2012 года.

"Органы предварительного следствия обвинили меня в совершении страшного преступления, которое не совершала - в отравлении мужа, - написано в исковом заявлении Пузиковой. - Этого преступления в отношении отца моего новорожденного ребенка я не совершала и никогда не смогла бы совершить. Сам факт такого обвинения нанес мне огромную душевную травму".

"Мои родные и близкие, конечно, не верили в мою причастность к этому, - рассказала Екатерина Волга Ньюс. - Но я понимала, что дело получило огромный общественный резонанс и многие, веря официальным комментариям в прессе, думают обо мне как об убийце. Это доставляло мне невыносимые страдания. Но еще большие мучения приносило мне представление о том, какие чувства будет испытывать ко мне наш сын, когда подрастет. Ведь ему придется жить с мыслью и ощущением того, что его мать - убийца его отца!"

Во время допроса 5 июля 2012 г. вдову банкира неожиданно задержали, а затем и арестовали, несмотря на то, что она жила одна с шестимесячным сыном, находившимся на грудном вскармливании. Мальчик родился с тяжелыми заболеваниями и нуждался в постоянном лечении и уходе. Отец Екатерины - руководитель предприятия всегда был на работе, мать жила в другом городе. На момент ареста у Пузиковой гостила младшая сестра, которая не имела никаких навыков ухода за новорожденными.

"Я пошла на допрос, оставив Вову в коляске с сестрой в сквере, - вспоминает Екатерина. - И вдруг меня берут под стражу… Что я тогда пережила! Ведь Вероника при всем желании не могла надлежащим образом осуществлять необходимый уход за малышом".

Через несколько дней в Самару приехала мать арестованной. Она разрывалась между СИЗО, ребенком, врачами и адвокатами. Из-за резкого перехода на искусственное вскармливание у малыша началась тяжелая аллергия. Ребенок стал очень беспокойным, не спал, плакал, перестал набирать вес, не переворачивался и не мог самостоятельно сидеть. Ему уже не делали прописанный врачом массаж, были прекращены все курсы физиопроцедур.

"Я испытывала огромные страдания из-за разлуки с моим маленьким сыном, - рассказала Пузикова. - Из-за страха за его здоровье я просто находилась в исступленном состоянии и даже хотела просить начальника изолятора, чтоб разрешил забрать Вову к себе в тюрьму".

Только в октябре 2012 г. в связи с резко ухудшающимся состоянием ребенка следователь не стал продлевать Екатерине арест.

Тем временем родственники убитого инициировали судебный процесс по признанию того, что покойный муж Екатерины не являлся отцом ребенка. Хотя эта инициатива закончилась ничем, но все же стала ударом по чести и достоинству вдовы. По мнению Пузиковой, все это было прямым следствием ложного обвинения в убийстве мужа, а следственные органы, обвиняя невиновного, тем самым развязали руки настоящим убийцам, которые сумели убедить потерпевшую в недостойном и преступном поведении ее невестки.

В феврале 2015 г. началось первое судебное разбирательство. "На протяжении нескольких месяцев я очень тяжело переживала ход судебного процесса, - вспоминает Пузикова. - У меня были обмороки, постоянные скачки давления. В материалах дела есть справка, что я по состоянию здоровья не могу участвовать в судебном заседании. Мне было очень страшно и обидно за творящуюся в отношении меня несправедливость. И закончилось это тем, что меня в зале суда взяли под стражу. Опять я провела в камере целых 122 дня! Сначала, когда я звонила сыну, он не переставал спрашивать, когда я вернусь. Потом стал говорить, что все нормально, скучает. Потом просто "привет, все хорошо". А потом стал вообще отказываться разговаривать. Сын был обижен, потому что я вынуждена была кормить его обещаниями, что скоро приеду. И я не могла объяснить ему, почему мы не вместе. Однажды они с моим отцом были на рынке, и я попросила дать ему трубку, слышно было, как отец говорил: "Мама…", а в ответ: "Не хочу". Это был ужасный удар!"

Потом была отмена приговора, более года домашнего ареста и опять суд. Появившаяся у обвиняемой надежда на справедливость быстро разрушилась о приговор, который обрекал ее уже не на семь, а на девять лет жизни за колючей проволокой. Молодая женщина опять оказалась в следственном изоляторе. По словам Екатерины, она захлебывалась от обиды и возмущения, все эти дни и месяцы постоянно плакала.

"После обычного унизительного досмотра при поступлении в СИЗО его сотрудники уже не относятся к подследственному как к нормальному человеку, для них ты уже не человек, а спецконтингент, - едва сдерживает слезы Пузикова. - Почти три месяца я находилась в одиночной камере и думала, что сойду с ума. О той катастрофической несправедливости, что случилась со мной, я не могла даже ни с кем поговорить. В результате я попала в тюремную больницу, где оказалась среди людей "бывалых". Меня окружили матерые женщины и просто больные гниющие люди. Здесь были специфические разговоры, манера общения. Про меня и при мне, например, говорили: "Посидит девять лет, такая же как мы станет". Чтобы как-то отвлечься, я вызвалась выполнять добровольные работы: мыла полы, полола сорняки. Сознание разлуки с сыном меня убивало, и этот ужас не отпускает меня и сейчас. Ребенок до сих пор не просто боится, а постоянно меня спрашивает: "Мама, ты никуда больше не уедешь?"

"Требуемая компенсация пережитых страданий не может быть скромной, потому что страдания были адскими, чудовищными для молодой женщины-матери, - считает адвокат Пузиковой Андрей Карномазов. - Екатерина, возможно, навсегда потеряла веру в доброту людей и справедливость властей. А ей еще жить в этой стране и воспитывать сына".