В театре "Самарская площадь" состоялась премьера спектакля "Кроткая" по одноименному рассказу Достоевского в постановке столичного режиссера Ирины Керученко.

Несколько лет назад она уже поставила "Кроткую" в Московском ТЮЗе в точно таких же аскетичных декорациях: белые стены комнаты, окна, заклеенные вощеной бумагой, стул, стол, железная кровать и комод с множеством ящичков (автор сценографии и костюмов Мария Утробина из Москвы), в том же музыкальном оформлении. Однако в Самаре спектакль не стал просто повторением.

Что же касается актерских работ, то для Владимира Лоркина роль ростовщика - дельца, циника, себялюбца, а затем раздавленного, ничтожного человека, пожалуй, стала большой удачей. Несмотря на то, что актер уже со стажем. В его репертуаре и Дорн в "Чайке", Подколесин в "Женитьбе", учитель в спектакле "Русский и литература".

Нежной, по-детски открытой, трогательной и одновременно строгой и цельной мы увидели Кроткую в исполнении молодой актрисы Екатерины Репиной, пришедшей в театр только год назад. Эксцентричная сама по себе Виктория Просвирина осталась и в этом спектакле верна себе. Но ее задача в роли тетки Лукерьи состояла как раз в том, чтобы нелепыми оценками, ужимками, фразами, повторенными вслед за главным героем, разрядить ту или иную сцену, а порой и перевести происходящее из возвышенного трагизма в комедию, заставляя зрителя невольно в самый неподходящий момент улыбнуться. Словно это и не Достоевский вовсе.

Рассказ "Кроткая" написан от первого лица, это исповедь человека, сидящего у гроба своей жены, покончившей жизнь самоубийством. Это его попытка вспомнить, понять, как это все произошло. Ирина Керученко в своей инсценировке монологи главного героя порой переводит в диалоги, совершенно не ломая авторский текст. "Кто у нас тогда первый начал?", - говорит Он. "Никто", - отвечает Она.
"Само началось с первого шага", – продолжает он, обращаясь то ли к себе самому в той же попытке разобраться. То ли к нам, сидящим в зале.
Спектакль получился легким, как графический рисунок, в котором ничего лишнего: жесты, слова, предметы - все лаконично. Вот он вводит бедную девушку в свой дом, строго объясняет ей как жить. Учит, дает понять, что он человек-загадка, с той же деловитостью расстегивает на ней платье, резко обнажает плечи, и, растерянная, она еще долго продолжает так стоять.

В спектакле минимум цвета – черное, коричневое, белое – почему-то белый цвет с первых минут ассоциируется со смертью. Иногда звучит чистый фортепианный звук в несколько нот. Только лишь однажды, когда он идет с револьвером в руке, чтобы подсмотреть, подслушать, как пройдет ее свидание с поручиком Ефимовичем, в дверном проеме опускается темно-зеленая портьера, как символ пошлости и дурного вкуса, и слух начинает резать звук расстроенного рояля, какой-то игривой дешевой фортепианной пьески.

В тексте много долгих, очень долгих пауз. Чего стоит одно чаепитие. Когда Лукерья сначала сдвигает стол и стулья, стелет скатерть, расставляет чашки, чайнички и сахарницу, потом Она наливает чай, Он кладет сахар и минуты две-три они молча мешают ложечками чай, громко стуча по краешкам фарфоровых чашек, не попадая в такт друг друга. И это уже кажется смешным, как вдруг он выдавливает признание, что этим утром, вот только что, до чаепития, она стояла у его изголовья с револьвером в руках.

Перед глазами так и стоит эта сцена: сидящие за столом в напряженном молчании супруги, между которыми смерть. В спектакле вопросов, как и полагается, больше, чем ответов. И на спектакль хочется прийти вновь, чтобы вместе с главным героем попытаться понять, разобраться - как же это все произошло.