Аура фигуративности
Владимир Логутов, художник, куратор выставки:
- Я хотел показать всех, кто так или иначе занимается у нас абстрактным искусством, поэтому работы здесь очень разные. Однако, судя по отзывам людей, большинство отмечает одни и те же произведения — и как раз те, которые ближе всего к фигуративности. О них говорят как об обладающих определенной аурой, «заряженных». Неужели эта «заряженность» связана с фигуративностью?
Андрей Рымарь, журналист:
- А ставит ли абстрактное искусство себе задачу работать с эмоциями, вызывать их?
Логутов:
- В некоторых случаях, как с работами Евгения Бугаева, наоборот, внеэмоциональность становится плюсом. Узоры Бугаева — это такая космическая музыка, это шаг дальше, чем у Малевича. Большое полотно построено по принципу повторения одного и того же узора, как в обоях. То есть работа как бы выходит за границы холста, продолжается в бесконечность.
Евгений Бугаев, художник:
- Кстати, узор этот я взял с «офицерской линейки». Это военная тема, но в то же время здесь все такое тонкое, эфемерное. И еще повторяющийся узор — это тема порядка. Космос — это ведь противоположность хаосу, а у нас же космическая тема.
Логутов:
- В то же время есть большая разница между работой Романа Коржова, написанной в 1989 году, и остальными работами на выставке. Видно, что она сделана с неким другим настроением, нежели современные работы. Эта картина светится изнутри непонятной энергией. Другие работы кажутся однослойными, плоскостными на ее фоне. Может быть, дело в том, что почти во всех применяется компьютер? Но что изменило подключение компьютера? Думаю, разница в подходе. Человек сидел в изолированной мастерской, кропотливо работал. Я сейчас не представляю, как бы я мог так работать, когда нужно сегодня быть здесь, завтра - там...
Рымарь:
- Коржовы сами где-то говорили, что сейчас так рисовать уже нельзя.
Бугаев:
- Нет, только так и нужно работать.
 
Граффити как абстрактное искусство?
Илья Саморуков, куратор:
- А вот работы граффитчиков почему-то не воспринимаются никем из моих знакомых.
Логутов:
- Это странно. Эти люди хорошо рисуют, и формально их работы вполне подходят под определение абстрактного искусства. Но для всех они оказались выпадающими из общей картины.
Саморуков:
- Мне кажется, они рисуют абстракцию, потому что им просто нечего рисовать. Это как студенты, которые рисуют на лекциях в тетради.
Логутов:
- Я воспринимаю эти работы пластически, как учитель рисования. Федор Ипатов талантливо и хорошо рисует. Для меня это на первом месте. А что он этим хотел сказать. Сегодня он сам объясняет эти работы так, завтра будет объяснять по-другому. Конечно, если поставить рядом работу Коржова, у этих акварелей не будет никаких шансов на жизнь. Но Коржов — зрелый художник... 

Тонкие движения
Андрей Сяйлев, куратор «Галереи одной работы»:
- Получается, что на выставке почти нет абстрактных работ в настоящем смысле этого слова. В большинстве из них используется принцип остранения, а не абстрагирования. В одной статье Екатерина Деготь говорит, что в современном искусстве абстракции не существует. Мне кажется, дело еще в том, что не существует какого-то общего настроя, магистрального течения, как было в 1920-е, в 1980-е...
Логутов:
- Да, сейчас молодые художники все время пробуют что-то новое. Я и себя причисляю к этому типу художников-экспериментаторов. Сегодня они рисуют одно, завтра будут пробовать что-то совершенно другое. Конечно, какой-то почерк сохраняется, но... В 1980-е, когда Коржов рисовал свою работу, была другая ситуация. Чувствуется, что он долго что-то искал, нащупывал и наконец нашел.
Сяйлев:
- А почему Коржовы сейчас не делают такие работы?
Рымарь:
- В одном из интервью Неля Коржова говорила, что они съездили в Европу и поняли, что для европейцев абстракционизм — уже вчерашний день. Там абстракционисты давно стали академиками.
Сяйлев: Но ничего сравнимого по силе на смену работам тех лет не пришло...
Логутов:
- Мне кажется, проблема в том, что сейчас все останавливаются на уровне эскизов. Все экспериментируют, пробуют новое. Никто не хочет доводить одно произведение до совершенства. Поэтому мы создали «Галерею одной работы», чтобы она все-таки направляла поиски в сторону шедевра. Не надо нам серии из 50 работ, дайте нам одну, но чтобы это была невероятная вещь.
Рымарь:
- У авангарда ХХ века был некий всеобъемлющий проект. Это были не просто формальные поиски, это были поиски другого взгляда на мир... Есть ли такой проект у современного искусства?
Сяйлев:
- Мы много раз об этом говорили. Все потеряли какую-то магистральную тему и двигаются хаотично. Поэтому все можно - и абстракцию, и постмодерн, и левацкое искусство. Можно даже «Войне» премию «Инновация» дать.
Рымарь:
- Может ли в этих условиях случиться какой-то фундаментальный прорыв, как в начале 20-го века?
Андрей Сяйлев:
- То были кардинальные повороты. Сейчас возможны только более тонкие движения, мне кажется. В этой левитации нужно нащупать новый вектор. А он, к сожалению, не может быть обозначен усилием воли, он может только сам проявиться. Художник может быть только катализатором.