- Итак, мы говорим о проектах, которые могли бы изменить нашу культурную среду...

- Я считаю, России может помочь только децентрализация. Нужно, например, перевести все федеральные министерства в провинциальные города, по одному на каждый. Это должна быть такая добровольная ссылка. Если их дети будут ходить в наши школы, их жены - в наши музеи и галереи, жизнь сразу начнет меняться. А если серьезно, я считаю, главное - это настрой. Наши деды выиграли войну, отцы восстановили страну, а что сделало наше поколение? Должен появиться настрой на то, чтобы отдать этот долг, начать делать какое-то добро.
Нужно, чтобы исчезло настроение куда-то сбежать, в Москву или в Питер, потому что там лучше. То же самое в Самаре - непонятно, почему нужно сносить старые дома в центре и на их месте что-то строить, когда есть огромные пустыри в других районах. Вот нам, наоборот, интересно осваивать незанятую территорию. Не уезжать - это не жертва. Культура зиждется на разнообразии, но сейчас у нас не востребованы центробежные потоки. Люди должны почувствовать усталость от этого способа жизни.

Вот декабристы были детьми именитых, обеспеченных людей, но у них возник этот порыв - что-то сделать для других. Правда, разница между нами и декабристами в том, что в их мире существовала вера в то, что  народ всегда прав. Сейчас мы этой иллюзии лишились. Эти годы вывернутых приоритетов, корыстолюбивые годы избавили нас от нее.

- Ну а что может сделать в этой ситуации художник? При этом ведь именно контемпорари арт чаще всего упрекают в том, что это такая дорогая игра для элиты...

- Что лично художник может сделать, я не знаю. Знаю, что художником быть достаточно трудно, и никто не идет в художники ради денег. Конечно, есть такие, как  Херст, - это раскрученная машина, но большинство художников живет совсем не так. Это довольно трудная жизнь, где ты обязательно должен где-то работать, иметь пассивный или активный доход.
В этом году нам повезло пообщаться со шведским художником Ларсом Вилксом. Он создал свою собственную страну Ладонию, площадью 1 квадратный километр, и каждый день строит там что-то новое. Это очень известный художник, но он живет жизнью работяги и явно работает за идею. И я думаю, самим фактом такого своего существования художник что-то меняет.
Ведь одна из основных наших проблем как раз в нехватке именно таких людей. У нас почти нет по-настоящему гражданских акций. Приходишь на гражданский митинг, а к нему уже знамя какое-то подцепили, уже кто-то на этом движении зарабатывает. 25 декабря в "XI комнат" открылась выставка "Туман". Эта галерея - как раз пример бескорыстной кооперации. Они смогли  без денег продержаться два года и сохранить этот лабораторный дух. Так что, возможно, эта группа альтруистически настроенных художников - самое ценное, что у нас есть. Поэтому для меня важно показать там две свои большие работы. Тем более что "Туман" - очень важная тема. Современное искусство вообще  мечется  в тумане, не знает, куда себя приложить.

- Так же, как и все общество...

- Сейчас все обсуждают молодежь - как она растет? Но мне кажется, как раз стоит обсуждать взрослых людей, пожилых. Это полезнее - глядя на это обсуждение, молодые будут задумываться о том, что о них скажут. Какой  у нас идеал старого человека? Как он должен выглядеть?
В Европе на старое население обратился рынок, их духовные ценности очень важны. У нас много говорят о заботе о стариках, но важна не только забота. Почему сейчас про пенсионеров  говорят, что их легче всего купить как электорат? Я помню сцену: дети идут в гимназию, а рядом на углу стоит старушка и продает порногазеты. Меня это потрясло.  Вред, который может принести детям порно, несравним со злом от того, что они видят, как его распространяет эта старая женщина. Мне кажется, именно это болевая точка общества, а не молодежь, которая колотит кого-то. Это уже следствие. А причина - поколение взрослых, которое растерялось, потерялось, ни во что не верит и готово стать любым электоратом. Как это объяснить? Мне было бы  интересно, чтобы собрались философы, подумали.
В любой момент можно включить наш Первый канал и увидеть, что там происходит то же самое, что и с этой старушкой. И никого это не задевает. Конечно, все можно оправдать - бедность, тяжелые условия, надо как-то выживать... Даже людоедство можно оправдать. Вот и вопрос, есть ли у нас еще эта грань, за которую нельзя заступать, даже если ты рискуешь жизнью, и как далеко она отодвинулась? Именно люди, которые уже сформировались, формируют сейчас молодежь.
Художники в этом плане живут неплохо - у них есть стержень, есть  интерес. Нет только  денег, что провоцирует бросить это занятие и стать, как все. Начать пальто продавать на площадях музея. Но тогда зачем мы прожили эту жизнь? Я думаю, это основная проблема нашего общества: как люди среднего поколения объяснят молодым, что они делали и ради чего?
Когда у многих молодых спрашиваешь: “Что бы ты хотел бы изменить в своем городе”, один из самых распространенных ответов -  “Снести все, что построили за десять лет”. “Верните нам наши пустыри” - это спонтанный ответ. Что могут сказать об этом те, кто их застроил?

- Они как раз скажут, что  делали все ради детей. Для семьи, для дома...

- У толстовцев одним из самых больших грехов считался культ детей. Когда все стоит на том, чтобы они были жирные, сытые, счастливые. Любой ценой. Это не достойный человека взгляд и это один из самых больших недостатков провинциальной культуры больших городов. Вся она ориентирована на детство. Приди в любой музей - там куча программ для детей. И какой-то клоунский оттенок этого распространяется и на всю остальную культурную продукцию. Для детей все, что угодно, - елки, дурелки, забавы, но нет ничего для умных людей. Постоянно поддерживается этот недоразвитый пряничный уровень. Детям - веселые картинки, а взрослым? Только реклама в глянцевых журналах.  То есть те же детские картинки. Общество окружает людей иллюзиями.
Это видно во множестве мелочей, в той же новой архитектуре, например. Сам вид определенных зданий не внушает ощущения правды. У нас вокзал был чудесным местом. Это здание было, как Эрмитаж, - он был примерно так же раскрашен и в таком же стиле построен. И оно снесено только из-за того, что нельзя было иначе мотивировать постройку нового здания. Кто мешал построить хорошее и не убирать прекрасное? Я живу в старом доме и, когда попадаю в новую квартиру, понимаю, что люди платят за неудобства. За поднятые подоконники, например. У людей украли свет из окна, потому что дешевле было положить два кирпича, чем сделать окно побольше.

- У вас есть и конкретный проект - Ширяевская биеннале. Вас устраивает та роль, которую биеннале играет в культурной жизни области, или возможно какое-то дальнейшее ее развитие?

-  Ширяево - это наша волжская тема, которую нужно поднять и понести. Пейзаж здесь и сейчас - это наша зона свободы. Это пространство, в которое помещено наше совместное энергетическое тело, которое может как-то работать. Мы соединяем большие вещи: земля, космос, человек... Все классические произведения тоже работают в этом масштабе.
Мы делаем биеннале давно, нам никто не мешал, наоборот, помогали понемногу, но, в то же время, город и не торопится делать это событие своим. А оно могло бы быть осмыслено как большой городской проект, быть местом взаимодействия властей и интересов любого уровня. Мы открыты к таким заимодействиям. Так случилось в свое время с Венецианским биеннале. Все поняли, что на этом явлении они должны поладить.
Я думаю, это может стать большим проектом, брендом города, соединящим экологическую тематику, практическое взамодействие культур (в биеннале ведь давно участвуют как художники, например, из Казахстана, так и из Западной Европы) и “вечные” вопросы.