В опере Мусоргского «Борис Годунов» 9 декабря главную партию исполнит Андрей Антонов. Этот спектакль станет творческим бенефисом артиста, своеобразным отчетом к его 45-летию и к 20-летию творческой деятельности. Мы встретились с Андреем Антоновым во время репетиции в Оперном другого вечера - посвященного творчеству Слонимского.

- Пока мы с вами сейчас в гримерке ожидаем вашего вызова на сцену, хочу в первую очередь спросить о Слонимском...

- Я был первым исполнителем Иоанна Грозного в опере Слонимского «Видения Иоанна Грозного», хотя не должен был исполнять эту роль. Но Мстислав Ростропович слушал всех певцов, которые должны были участвовать в постановке, и предложил мне попробовать. Ну я и попробовал.

- В который раз замечаю, что на репетициях артисты поют не в полную силу. Это чтобы сберечь голос?

- Не только голос. Репетиций много, и необходимо сберечь эмоции, тонус. Сейчас вот про себя могу сказать, что «Борис Годунов» уже скоро, к нему тоже что-то надо оставить.

- Вы до этого уже исполняли партию Бориса Годунова?

- Пел в филармонии на концерте, посвященном 100-летию со дня выступления Шаляпина в Самаре. А в спектакле участвую в первый раз.

- Есть ли разница - петь в пустом зале или в полном?

- Меняется все. Во-первых, акустика, во-вторых, энергетика зала. Происходит взаимообмен энергией со зрителем. Либо не происходит. Случается, что публика очень холодная или артист не очень хорошо работает.

- В этом году наш «Борис Годунов» не прошел на «Золотую маску». На прошлой «Маске» вы были в составе жюри, какое ощущение от других театров?

- Мне странно, почему наш спектакль не взяли. В прошлом году большое впечатление произвел спектакль детского музыкального театра имени Натальи Сац «Любовь к трем апельсинам» в постановке Георгия Исаакяна, который когда-то ставил у нас «Богему». Замечательная работа, конечно, но там с вокальными силами есть проблема, но вот с точки зрения актерских работ, режиссерских находок тот спектакль сделан очень интересно. Понравились «Сказки Гофмана» Оффенбаха театра Станиславского и Немировича-Данченко, интересным был и «Сон в летнюю ночь» Мариинского театра…

- Но это все столичные театры...

- А не столичные как раз не произвели впечатления. Поэтому мне и странно, что наш «Борис» не прошел, я же помню уровень прошлого года.

- У нас несколько лет подряд проходит Басовый фестиваль. Насколько я помню, все началось именно с вас. Как все это было?

- Идеи витают в воздухе. Мы не самые первые, потому что были «Три тенора» — всем известные, я видел в записи трех финских басов. Я тогда еще учился в Астрахани, и там проходил фестиваль имени Барсовой и Максаковой, в котором, кроме меня, участвовали еще два баса. Тогда родилась идея спеть «Вдоль по Питерской» на троих. Мы это исполнили, и публика просто обезумела: и свистела, и кричала... Потом, когда я уже работал здесь, рассказал об этом Дмитрию Сибирцеву. Таким образом родилась идея сделать фестиваль. Первый фестиваль прошел достаточно скромно и по количеству участников, и по организации, но публику это заинтересовало.

- Бас - редкий голос?

- Настоящий глубокий бас нечасто встречается. Но вообще басов хватает.

- С кем из режиссеров вам было интересно работать?

- Я как-то недавно считал, и получилось, что мне довелось работать примерно с 30 режиссерами. И это очень интересные режиссеры – одаренные, яркие профессионалы. Из тех, кого бы хотелось вспомнить, - это, конечно, Роберт Стуруа, который делал «Видения Иоанна Грозного», Юрий Александров – он замечательно работает, мне довелось участвовать в двух его постановках – «Viva La Mama» и «Князь Игорь», Нина Чусова, которая «Бориса Годунова» ставила.

- На ваш взгляд, что важно для вокалиста, работающего в оперном театре?

- Конечно, такую школу, какую дают артистам драматического театра, оперные артисты не получают. Пожалуй, только в ГИТИСе так готовят. А ведь пластика, сценическое движение, танец, то есть техническая оснащенность, для актера очень важна. В настоящее время театр предъявляет к оперному артисту совсем другие требования, просто выйти на сцену и спеть - этого мало. Но для меня основным ориентиром является то, о чем в свое время говорили Шаляпин и Станиславский: «Главное - это интонация». Если этого нет, то как бы ты ни двигался, как бы ни кувыркался, ни садился на шпагат, интересно не будет. Выразительность и твое нутро – вот что нужно передать публике.

-Что бы хотелось спеть? Какую партию исполнить?

- Я в одном интервью перечислил то, что мне хотелось, и из этого я почти ничего не спел. Поэтому я не буду говорить.

- А в каком-нибудь эксперименте не хотели бы поучаствовать?

- Самарский театр в настоящее время нацелен на традиционный классический репертуар, и я думаю, что это замечательно. Опера, да и вообще театр, должны быть красивыми. Вот открывается занавес на «Князе Игоре», и народ аплодирует красивым декорациям. Для меня это важно, нельзя делать спектакль с двумя стульями на черном фоне.

- Но я имела в виду не современное, авангардное прочтение классики, а может, что-то совсем новое. «Нос» Шостаковича , например…

-Ну, «Нос» сейчас  везде ставится. И я участвовал в постановке оперы «Нос» в Америке. Это было лет восемь назад. Я пел Ивана Яковлевича (цирюльника), партия очень маленькая. Режиссер - Франческа Замбелло, ее в России знают, по крайней мере, в Москве - она ставила в Большом театре несколько спектаклей. Франческа очень опытный, зрелый режиссер, в свое время она даже занималась у Покровского. Но она даже если экспериментирует, то это все уходит корнями в классику. Режиссер придумывала мне кучу мимических ролей со множеством переодеваний, в итоге весь спектакль я бегал мокрый, но было очень интересно. И это касалось всех персонажей.

Мне повезло, с ней я потом работал еще в Париже, в «Войне и мире».

- А современные оперы есть, заслуживающие внимания?

- Есть. На Западе очень много пишут и ставят. Я в 1999 году участвовал в современной опере у Дмитрия Бертмана в «Голосах незримого». В «Геликон-Опере». Кстати, Бертман - тоже очень неоднозначная фигура, он иногда склоняется к традиционному варианту, хотя оригинальность всегда присутствует, а иногда ставит нечто очень авангардное.

- Будет ли что-то подобное в нашем театре?

- Может, что-то и будет. Удивляет ведь талант. Если будет что-то талантливое, будет всем интересно.