Паоло и Витторио Тавиани всегда отличались умением снимать фильмы, одинаково интересные поклонникам легкого игрового кино и интеллектуалам. Вероятно, поэтому их работы, разнообразные по содержанию, но всегда примечательные актерской игрой, операторской работой и в целом режиссурой, очень любит жюри международных кинофестивалей. Интересно, что и после 80-ти классики снимают лаконичное увлекательное кино, избегая самоповторов и старческого брюзжания, неизбежного в таком возрасте.
"Цезарь должен умереть" это подтверждает. Фильм трудно определить жанрово и типологически: это то ли документалистика, то ли мокьюментари, то ли игровой фильм с реальными прототипами и историей, то ли изощренная экранизация Шекспира. Названные разновидности парадоксально сочетаются в столь необычной и захватывающей ленте.
Братья Тавиани наблюдают, как в тюрьме Рибибия заключенные с разными сроками участвуют под руководством режиссера Фабио в постановке трагедии Уильяма Шекспира "Юлий Цезарь". Перед зрителем проходят все этапы работы над спектаклем от первого знакомства, проб на роли, до триумфальной премьеры. Фабио быстро находит роли для каждого из зэков, и, что интересно, они с фанатизмом принимаются за работу. Братья Тавиани пунктиром намечают предысторию каждого актера будущей трагедии. Режиссеры практически игнорируют сцены тюремной жизни, описание взаимоотношений внутри преступного мира, чем не побрезговали бы другие их коллеги. Напротив, Тавиани интересует, как во время работы над постановкой преступник, для многих конченый человек, обреченный на то, чтобы провести большую часть жизни за решеткой, душевно и духовно преображается. Пространство тюрьмы вдруг трансформируется в театральные подмостки. Артисты, поначалу зубрящие тексты и комментирующие своих героев, срастаются со своими типажами, узнают цену дружбе, предательству и самое главное — переосмысляют собственную жизнь. Гениальный шекспировский текст не только раскрывает актерский талант героев (судя по фильму, в тюрьме Рибибия сидят гениальные артисты), но и позволяет каждому познать себя и другого. Под конец граница между сценой и тюрьмой окончательно стирается: герои принимают постоянно играемый сюжет трагедии за истинную реальность и уже не играют, а сами становятся героями. Интересна, например, сцена, в которой лютый бугай Джованни выходит из образа Цезаря и "узнает" в игравшем Деция лукавом Хуане коварного льстеца. Или эпизод, где Сальваторе видит в Бруте собственное отражение. В фильме преображение героев и окружающей их реальности подчеркивается и с помощью цвета. Прежде черно-белый, невыносимый мир в день премьеры вдруг окрашивается в яркие тона.
Главная мысль о претворении пространства тюрьмы в пространство свободы с помощью искусства роднит "Цезарь должен умереть" с эпизодом из "Записок из Мертвого дома" Достоевского, где ту же метаморфозу среди каторжников наблюдает Александр Горянчиков в день спектакля. Только у Достоевского эта метаморфоза носит временный характер, иллюстрирует мысль о творческих способностях русского народа и его умении веселиться, но не преображает героев внутренне. У Тавиани же приобщение к искусству и обретение посредством него свободы означает пробуждение самосознания и личностного начала. Зрители уйдут, забудут спектакль, зэки вернутся в постылую камеру. Но они будут уже не сломленными дегенератами, а преображенными людьми. В таком исцелении Тавиани видят главную цель искусства, и с этим трудно поспорить.