«Будут актерские открытия»
-    Насколько город сегодня готов к твоей драматургии? Есть мандраж перед премьерой?
-    Да нет, только общее волнение. Я не могу сказать, что в моей драматургии есть что-то такое специфическое. Думаю, людям будет интересно, каждый увидит в ней свое: кто детектив, кто комедию. Естественно, какая-то ломка стереотипов запланирована. Театр — искусство живое, актуальное, это не музей, а мы об этом забыли. Любое актуальное искусство несет в себе конфликт. В моем учебнике по истории театра была замечательная гравюра «Премьера спектакля по пьесе Виктора Гюго «Эрнани». И там драка в партере!
-    Мечта драматурга.
-    Да, вот это театр! И как любое течение, он постепенно начинает принимать застывшие формы. Наш спектакль — в какой-то степени риск, но я думаю, что очень оправданный, и постановка соберет свою аудиторию. Будут актерские открытия, это самое главное для меня: актерам нужно двигаться, раскрываться.
-    Кто занят в спектакле?
-    Георгий Кузубов, Надежда Попова, Наталья Прокопенко, Владимир Сапрыкин, Иршат Байбиков, Денис Евневич, Александр Фадеев, Владимир Гальченко, Федор Степаненко... Пока не буду говорить, кто именно станет открытием.
-    Ты уже довольно давно известен как драматург, а первую постановку в своем театре получил только сейчас, когда написал «Вентиль». Это случай, или время пришло?
-    Я думаю, время пришло. Количество перешло в качество. Все очень любят раздувать этот конфликт «пророка в своем отечестве». А дело в другом, просто должно прийти время, не надо ничего предвосхищать. Все должно происходить медленно и неправильно, дабы не возгордился человек, как говорил Венедикт Ерофеев.
-    Какие режиссерские опыты у тебя уже были?
-    В Москве в прошлом году я участвовал в проекте «Человек. doc» как сценарист и режиссер. Это совместный проект театра «Практика» и театра и клуба «Мастерская», 10 спектаклей о героях современной культуры. Очень интересный эксперимент, я считаю. Задача была в том, чтобы рассказать не о роли человека в искусстве, а вытянуть из каждого какую-то драматическую историю и сделать из него актера, который будет эту историю играть. Много было скепсиса — не будет ли это сродни «Танцам на льду»? Никто не знал, что получится. Чистой воды эксперимент, все режиссеры и драматурги молодые. Истории получились разные по форме, режиссура тоже. И то утверждение, что театр повсюду, в этом проекте как раз проявилось. У меня был философ Олег Генисаретский. Олег Игоревич  очень ироничный, любит похулиганить, из него прямо полез актер, он почувствовал удовольствие — от публики, от сцены...
Экстремальный был проект, и на этой экстремальности что-то получилось. Театр вообще — это очень грубое, бескомпромиссное и актуальное искусство. Оно либо дает человеку страшную вибрацию, ток электрический, либо не дает ничего.
- А ставить свою пьесу в своем театре со своими актерами?
-    Это антиэкстремальный проект. Здесь не нужно адаптироваться, тебя знают, поддерживают, особенно актеры — я вижу, как они хотят этого спектакля, как им нравится репетировать. И Вячеслав Алексеевич (Гвоздков. — К.А.) всячески поддерживает, знает, что в театре нужна современная пьеса. У нас очень хорошие декорации, построен целый павильон — я не помню, когда такое было на камерной сцене в нашем театре.

«Абсурд, но и не абсурд»

-    У фестиваля «Новая драма» в свое время был лозунг «Ищу героя». Тебя волновал этот вопрос в «Кастинге»?
-    Совсем нет. Слоган красивый, но бессмысленный. Героя невозможно найти. Все равно что сказать: «ищу мороз». Ты выходишь на улицу — холодно. Это данность, явление. Сергея Бодрова ведь никто не искал, он сам нашелся.
-    Герой нашего времени?
-    Да, я считаю, что мой Феликс — герой нашего времени, он в каждом из нас есть. Но это не моя попытка создать героя, просто «навеяло». В этой пьесе есть и момент превращения персонажа в героя — он же в конце уходит.
Я очень люблю в искусстве гоголевское начало. Гоголь моделирует мир, делает срез, в котором появляются какие-то ненужные вдовы и лишние персонажи. Время для любой пьесы Чехова должно прийти, что-то должно соответствовать ей в обществе, во времени, в людях. А Гоголь бессмертен, его можно играть всегда. «Вентиль», мне кажется — как  «Ревизор», очень гоголевская пьеса. Один британский переводчик сказал про другую мою пьесу: «Поздравляю. Абсурд, но и не абсурд». Потрясающе, по-моему.
-    Очень точно и остроумно, да. А в «Вентиле» что для тебя «не-абсурд»?
-    Там есть один совершенно абстрактный объект — непонятный вентиль, а все, что вокруг него происходит — реально. Честно говоря, мне самому любопытно, как это прочитает зритель. Надеюсь, что подключится «ракурсовская» публика — для них этот спектакль может стать почти продолжением репертуара киноклуба.
-    На твой взгляд, что сейчас происходит с российской драматургией? И что будет с нашей драматургией нулевых, она останется в истории только как литература своего времени?
-    Очень сложно про это говорить. Кто помнит нулевые годы начала 20 века? Помнят, что был разгон на известные нам всем события. И я тоже к нулевым 21 века отношусь как к разгону на что-то мощное, что будет за ними. Что собрались талантливые люди, нашли друг друга в этом течении «новая драма», что делаются попытки привести человека в театр думать — это очень хорошо. Потому что в 90-е с театром сделали то, чего не делали с ним давно — в театре перестали думать, в театр стали ходить, как на шоу. Как Юрский хорошо сказал, шоу — это когда все подчинено одной эмоции. А в театре — этот засмеялся, а ты заплакал, а кто-то даже в морду дал, как на «Эрнани». А про это уже даже не говорят нигде. Мы просто забываем, что это почти физическая необходимость — потребность думать, потребность в прекрасном. Любое государство хочет претворить роман Оруэлла «1984» в жизнь. Ему удобно в этой модели. А человеку лучше, когда он может думать.
Если делать прогнозы, то сейчас пришло новое поколение людей, у которых восприятие искусства такое - незамутненное культурой. Сказывается общий инфантилизм: у ребенка в театре есть две категории — интересно и неинтересно. Так же и у сегодняшнего взрослого зрителя. Но я за то, чтобы любая история была интересной.
Я много читал футурологов и убежден, что наступает кризис массового искусства и расцвет «элитарного» - в смысле ограниченности доступа, а не в плане высокой стоимости. Мне кажется, грядет время клубов по интересам. Человек все меньше и меньше начинает контактировать с окружающим миром, все заменяет компьютер. Раньше собирались, чтобы пересказать события друг другу — теперь психопрактики проводят, что-то еще — все больше и больше используя друг друга не в качестве источников информации, а в качестве живых, скажем так, театральных объектов.
-    Арт-группа «Война», по-твоему — это отдельное явление, или она выражает собой то, что сейчас происходит в искусстве?
-    Наши просто не умеют жить полутонами. Если «у них» Бэнкси рисует актуальное искусство на заборах и свалках, то наши просто х.. нарисовали на мосту — и какой после этого Бэнкси? Наши не могут по чуть-чуть, за деньги-славу. Шизофреничность-то в том, что антигосударственную акцию номинировали на государственную премию «Инновация»! Вокруг «Войны» много споров — где тут искусство, а где хулиганство. А может, для поднятия этого вопроса они и существуют?


«Вентиль»
-    лихой абсурдистский экшн, в котором герой два года охраняет вентиль, спрятанный в шкафу. Никто не знает, для чего предназначен механизм, но с его помощью одна группа людей в строгих костюмах манипулирует интересами другой. Одни хотят вентиль открыть, другие — закрыть. В день рождения герой заказывает на дом проститутку. С ее случайного убийства в однообразной жизни Феликса начинаются перемены.

Справка
Герман Греков (1972). Драматург. Живет в Самаре. Окончил Воронежский государственный институт искусств, театральный факультет, специальность - актер театра и кино. Работает в Самарском академическом театре драмы им. М. Горького, артист, руководитель литературно-драматургической частью. Стал писать пьесы с 2006 года. Автор восьми пьес: «Четыре желания мадам Ватто», «Майзингер», «Великий Сострадающий», «Дурное Семя (Ханана)», «Кастинг» (в соавторстве с Ю. Муравицким), «Химический дом», «Вентиль», «Необычайные приключения Юли и Наташи» (в соавторстве с Ю. Муравицким).
Дипломант Всероссийского конкурса за лучшую сценарную композицию в области театрального искусства (Москва, 2006), участник лаборатории молодых драматургов и режиссеров «Ясная Поляна, 2007», Лауреат конкурса пьес лаборатории современной драматургии Урала, Сибири и Дальнего Востока (Омск, 2007), лауреат специального приза жюри «За современную политическую пьесу» конкурса «Действующие лица 2007», участник конкурса «Новая Драма. Лучшая пьеса 2008», Лауреат Всероссийского драматургического конкурса «Действующие лица 2008» (III премия), участник фестиваля молодой драматургии «Любимовка» (Москва, 2008-2010), участник фестиваля современной драматургии «Драма. Новый код» (Красноярск, 2009), Участник Форума молодых писателей России (2009), театральной лаборатории «On Театр» (Санкт-Петербург, 2010), Лаборатории современной драматургии (Лысьва, 2010), фестиваля театра и кино «Текстура» (Пермь, 2010).

Комментарии

Вадим Леванов, драматург (Тольятти):

- Пьесу я слышал на разных читках раз восемь. Я считаю, что это вполне себе "новая драма" в одном из лучших ее проявлений. Ошибка считать, что в этом течении все истории сплошь про маргиналов, «униженных и оскорбленных». Для меня в «Вентиле» очень ценны некие пинтеровские нотки. При всем ее социальном пафосе она не становится пьесой производственной, однобокой.
Безусловно, то, что профессиональный репертуарный театр повернулся лицом к современной драматургии — это тенденция. Развитие театра не может происходить, пока его репертуар строится на классике и развлекательных спектаклях. И очень здорово, что в Самарском академическом театре драмы будет поставлена одна из этапных пьес драматурга Грекова.


Владимир Молько, драматург (Самара):
- Я не специалист в новых веяниях в драматургии. Боюсь, больше я не смогу сказать, даже если прочту десять таких пьес. К новым течениям я примыкать не могу и не хочу, потому что правда жизни, правда человеческого существования и правда сценического языка для меня важнее, чем выкрутасы и усложненность, которую авторы выдают за новацию.
Наверное, правильно, что новая драма нашла какое-то место в академическом театре. Но предмета я не знаю. И на мой взгляд, было бы лучше, если бы они поставили качественный спектакль по Достоевскому, Толстому, Чехову.


Владимир Гальченко, председатель Самарского отделения СТД, актер Самарского театра драмы:
- Эта пьеса понятна широкому кругу зрителей. Даже более понятна, чем другие произведения Грекова. Не знаю, как автор определил ее жанр, но на мой взгляд, это некий политический памфлет, полный иронии и сатиры на узнаваемые жизненные реалии. И, что очень важно, она сделана с юмором, а не со злобой. Думаю, самарцам затронутые темы покажутся близкими, потому что мы каждый день сталкиваемся с ними в новостях. В спектакле у меня роль резидента, который активно борется за открытие и закрытие нефтяного вентиля.

Источник: www.vkonline.ru