Остранение Стеньки Разина
Номадическое шоу - своеобразная экскурсия, в ходе которой зрители, уподобившись кочевникам (именно так приблизительно и переводится слово «номады»), бродят по окрестностям Ширяева, знакомясь с созданными в течение почти трех недель работы творческой лаборатории произведениями. На этот раз желающих приобщиться к современному искусству оказалось несколько сотен. Внушительную толпу у пристани встречал первый арт-объект — мигающая лампочками арка, похожая на детектор в аэропорту. Одетые в некую униформу художники из Швеции Грета Вейбулл и Клас Эрикссон выстроили сошедших на берег в очередь и провели придирчивый «досмотр» - «чужестранцев» ощупывали, обнюхивали, просили показать не только содержимое сумок, но и как «работают» некоторые вещи типа расчески или зеркала. Прошедших испытание награждали поцелуями.
Чуть позже «таможенники» организуют еще одну очередь — из желающих на две секунды приложить ухо к специальному «прибору», созданному из неиспользованной газовой трубы. Слышали все разное: кто-то вздохи, кто-то музыку, кто-то (как автор этих строк) — ничего. Так, в игровой форме воспроизводя комплекс унижений, которым государство подвергает «чужака», шведы продемонстрировали и действие одного из ключевых принципов искусства, который Виктор Шкловский в начале XX века назвал «остранением». Знаменитый теоретик говорил, что если искусство и должно чему-то учить человека, то в первую очередь тому, что привычные вещи тоже стоят того, чтобы их видеть, слышать, ощущать. Посмотреть новыми глазами на содержимое собственной сумки, удивиться тому, что многометровая газовая труба никуда не ведет, наконец, увидеть в своем соотечественнике «чужестранца», достойного пристального внимания, — уже неплохо для начала.
 На этом эффекте удивления привычными вещами были построены многие работы. Запомнился перформанс четырех немецких художниц (Мартина Гейгер-Герлах, Катрин Зон, Варбара Карш-Шаеб, Роза Рюкер). Распевая песню «Из-за острова на стрежень», немки вышли из ближайшего к реке дома, прошли сквозь толпу зрителей и, продолжая петь, постепенно погрузились в воду. Куратор биеннале Неля Коржова потом говорила, что так выросшие на феминистских идеях немки выразили свое переживание по поводу странной русской песни, прославляющей «подвиг» мужчины, утопившего женщину.
Всего в программе растянувшейся на пять часов «экскурсии» было 28 инсталляций и перформансов. Значительная их часть так или иначе обыгрывала социальные стереотипы, связанные с темой «чужестранства». Следующей по популярности была тема отношений человека и природы — ей была посвящена целая галерея «Нейтральная полоса», сооруженная в ширяевском музейном комплексе под руководством Дмитрия и Марии Храмовых. Наконец, самыми сложными были акции, рефлексирующие над темой «нормального» и «странного» в искусстве. Тут самым серьезным проектом оказалась трогательная инсталляция Яно Бергмана из Эстонии «Пикассо на Луне». Зайдя в один из домов, мы попадали в комнату, чьи стены вместо обоев были оклеены газетами. Можно было позавидовать местным жителям, в почтовые ящики которых приходит пресса, печатающая интервью с Пикассо, который, как следовало из публикации, не умер, а в поисках новых форм отправился на Луну — и теперь подробно рассказывает о своем творчестве и даже разрешает напечатать несколько фотографий своих последних работ... Удивил перформанс Анатолия Гайдука и Елены Дендибери, причудливо соединивший темы искусства, язычества, поклонения женщине и российско-грузинских отношений.
 
 
Вопросы и ответы
 
 
Пытаясь проанализировать то, что происходит в Ширяеве, мы вынуждены отдельно рассмотреть две темы - «Ширяево и самарский зритель» и «Ширяево в контексте искусства». С первой темой все просто — биеннале неизменно вызывает у значительного числа публики ощущение диссонанса именно потому, что оно и должно его вызвать. Человеку вообще свойственно находиться в диссонансе с собственной жизнью. Посмотрев на очередной немудреный арт-объект, зритель обращает к художнику вопрос: «И вот это ты готовил три недели?» - но точно так же в ожидании неординарных событий и больших вещей человек пропускает мимо большую часть мгновений собственной жизни. Он относится к собственной жизни, как дикарь-чужестранец, обращающий внимание лишь на блестящие вещи. Искусство — это и есть внимание к обыденности. Посетитель биеннале полчаса поднимается на гору к пещере, чтобы увидеть обещанный ему «Ширяевский зоологический музей» и в итоге видит там лишь потрепанную жизнью козу (ее «роль» исполняла Ингела Ирман из Швеции), которая лежит на подстилке, иногда поднимает голову и жалобно блеет. Это разочаровывает, но разве в другие дни сотни людей не поднимаются сюда, чтобы посмотреть на вовсе пустую пещеру? И если уж нам интересно Ширяево, то разве не естественно поинтересоваться именно козой, обратить внимание на то, что козы тоже бывают одиноки, стареют и умирают?
С другой стороны, кураторы биеннале Роман и Неля Коржовы говорят, что речь идет в первую очередь не о работе с обывателем, а о лаборатории и поисках нового пластического языка, который позволил бы не просто делиться со зрителем идеями, но и проживать какой-то уникальный опыт. Тогда какие-то вопросы к художникам все же правомерно задать.Наверное, перформанс, в ходе которого русский и немецкий художники обклеивают друг другу лица карточками с написанными на них стереотипными определениями типа «В России по улицам ходят медведи» или «Немцы очень педантичны», кому-то из совсем юных зрителей и откроет что-то новое, но что он открывает самим художникам? Скорее возникает ощущение, что речь идет об эксплуатации старых социальных стереотипов с помощью таких же старых приемов. Не слишком ли аскетическую порцию опыта для проживания подносят зрителю? Произведений, вызывающих подобные вопросы, было не так уж мало. Художники много сделали для того, чтобы объяснить обывателю, что искусство никому ничего не должно, но стоит ли художникам быть настолько же толерантными к самим себе?
Наконец, встает вопрос и том, что биеннале, видимо, должна сделать какой-то следующий шаг в своем развитии. Когда число посетителей непопулярного прежде события исчисляется сотнями, «номадическое шоу» превращается в борьбу за место в первых рядах толпы. Возможно, создание в Ширяеве какой-то стационарной арт-институции типа Музея биеннале, о котором давно идут разговоры, помогло бы наконец внимательно рассмотреть и осмыслить то, что ныне доступно для обозрения лишь несколько часов.

Неля Коржова, куратор биеннале:
 - Мне кажется, что все получилось. Важно, что здесь сложились новые художественные группы и родились новые проекты. Я думаю, что художник не должен сидеть, обложенный бумажками и компьютерами, он должен физически испытывать новый опыт — падать в яму, плыть в реке, заблудиться в лесу... Это рождает новые невербальные идеи. Когда мы делали первую биеннале, Ханнс-Михаэль Руппрехтер хорошо сформулировал принцип, которым мы руководствуемся до сих пор: если собрать одних кураторов, будет скучно, все потонет в рассуждениях, а вот художники всегда смогут сделать что-то интересное. Сколько раз ни повторяй слова «духовность» или «любовь», от этого ничего не изменится. Эти вещи нужно чувствовать и проживать — тогда могут родиться новые идеи. Этим мы и занимаемся здесь.

 
Валентин Суке, художник (Франция):
 - Я благодарен организаторам за возможность провести здесь перформанс, который продолжал начатое мной и Эмили Пичедда на выставке в Самарском художественном музее. В ходе этой акции я действительно чувствовал себя чужестранцем, но это было не драматическое переживание. Наоборот, во время перформанса я смог общаться с людьми так, как мне не удалось бы в обычной ситуации. Это очень ценный опыт. Что касается организации, я все же ожидал, что будет больше обсуждений темы, которые позволили бы художникам глубже погрузиться в предмет и сотрудничать, чтобы каждый думал не только о своем произведении, а встраивал его в общую картину.

 
Анна Гор, директор Приволжского филиала Государственного центра современного искусства:
 - Обычно термин «биеннале» связан чем-то официальным и тяжелым. Ширяевскую биеннале с другими объединяет только периодичность проведения. Здесь все получается легко и неформально, в этом и есть главная ценность этого события. Оно помогает сохранить искусство как игру, оно свободно от рынка, от рейтингования художников — от всего, что приносят с собой «настоящие» биеннале. Это территория чистого смысла, территория свободной встречи зрителя с искусством. Я думаю, этот формат надо сохранять.
 
 

Источник: www.vkonline.ru