- Как-то вы сказали, что документальное кино — это искусство двадцать второго века. Что вы вкладываете в это понятие?

- Это не мое определение. Оно принадлежит выдающемуся отечественному режиссеру-документалисту Дмитрию Лунькову. Не могу сказать за него, что он имел в виду. Но могу подтвердить, что я полностью согласен с этим утверждением. И вот почему. Для меня документальное кино – это непрерывно создающийся язык. Так происходит в жизни, что между людьми постоянно нарушаются связи, они перестают понимать друг друга, говорят на разных языках. А документальное кино предполагает, что мы начинаем устанавливать контакты друг с другом, учимся понимать ситуацию, в которой находимся. Для меня неигровые фильмы — сталкер в новом, незнакомом, иногда опасном, пугающем, иногда манящем мире, о котором мы мало что знаем заранее. Документальное кино существует в пространстве между известным и неизвестным. Это всегда исследование чего-то нового. Появляется новая реальность, возникает что-то новое в людях, в их отношениях между собой. Сейчас молодые люди по-другому целуются, по-другому объясняются в любви. Общаются по-другому. Все это дает совершенно другие возможности для драматургии кино. Но вот пока у нас с этим беда. Я думаю, что - "пока". Другой фактор – стала доступной великая культура, в том числе, и мировое документальное кино, которое раньше, для моего поколения, когда мы были молодыми, было закрыто. А хорошие документальные фильмы – как старое вино. Со временем их прелесть только усиливается. Кино развивалось как гениальный ребенок. Я занимаюсь историей раннего кинематографа и вижу, сколько было брошено на полдороге, сколько возможностей не раскрыто. В этом смысле прошлое для нас не прошло. Каждый раз, пересматривая эти фильмы, открываешь для себя что-то новое.

- Об игровом кино вы тоже можете сказать, что это путешествие в неизвестное?
- Любое игровое кино строится на мифологии, на том, что уже известно. Оно развивается за счет двух вещей – новых технологий и появления самобытных авторов. Но как только начался видеобум, стало понятно, что увлечение новыми технологиями не привело к гениальным фильмам.
- Мне кажется, стирается грань между игровым и документальным кино. С одной стороны, есть тенденция, начатая режиссерами "Новой волны", когда художественные фильмы стилизовались под хронику. С другой — в документальное кино все больше вторгается игровое начало. И когда, например, смотришь фильмы Александра Клюге, не сразу понятно, игровое это кино или документальное...
- Эта тенденция развивается. Годар, Антониони, Херцог, известные, главным образом, по художественным фильмам, внесли огромный вклад в документальное кино. Смешение документального и игрового начала будет продолжаться, мне кажется. Тот же Годар, величайший социолог кино, каждый раз открывает все новые и новые кинематографические приемы на этом пути. И это не самоцель для него, а способ раскрыть то, что психолог Ухтомский называл "возлюбленной реальностью". Грань между игровым и неигровым кино, действительно, зыбкая. И то, и другое я расцениваю, в том числе, и как документ времени.
- Как вы относитесь к фильмам–провокациям?
- Спокойно. Я не думаю, что это хороший способ привлечь зрителей. Потому что к этому приему быстро привыкаешь. Я вообще считаю, что документалист, снимающий кино, не должен думать о том, сколько людей захотят посмотреть его фильм. Иначе он прибегнет к самоцензуре.
- Но ведь автору важно говорить со зрителями на одном языке...
- Да, но он не должен думать: "А вдруг меня не поймут?". Когда нам не удается сходу одолеть книгу, но она нас чем-то заинтересовала, мы стремимся ее перечитать. Так и с документальными фильмами. Почему мы считаем, что в кино должно быть все понятно с первой секунды? Важно другое – чтобы зритель понимал, в какую игру с ним играют. Когда мне говорят, что авторское кино не может привлечь публику, я отвечаю: "Ничего подобного". Настоящий режиссер всегда оставляет место для неожиданности. Так поступает, например, один из моих любимых режиссеров Вернер Херцог - невозможно предугадать, что он будет снимать дальше.
- Кстати, этот режиссер, наверное, - пример того, что один и тот же человек может делать успешно и игровое, и документальное кино...
- А в последнее время в его фильмах наметилась интересная тенденция, которую я бы назвал визуальной антропологией. Это разговор о традиционных этнических культурах, которые с трудом пускают других людей внутрь себя, и о тех сдвигах, которые происходят там.


- Иногда документальное кино называют визуальным портретом времени. Между тем, хронику девяностых годов прошлого века труднее найти, чем хронику двадцатых годов...
- Несравненно труднее. Одна из самых больших культурных катастроф перестроечных времен – ликвидация (или приватизация, что, в данном случае, одно и то же) региональных студий кинохроник. Мало кому удалось сохранить их в девяностые годы. Одно из немногих исключений – Казань. В то время авторам фильмов даже не вменялось в обязанность сдавать копии картин в Госфильмофонд. Это был настоящий провал.
- Какие открытия в документальном кино были для вас в последнее время?
- Очень понравился фильм Ивана Твердовского "Грумант. Остров коммунизма". Этот фильм - мощная метафора жизни. С большим интересом посмотрел картину молодого режиссера из Екатеринбурга Елены Дубковой "Куда уехал цирк". Вообще сейчас происходит смена поколений в документальном кино, появляются талантливые молодые люди...
- Как вы считаете, Самара - кинематографичный город?
- Она разная. Я приезжаю сюда в четвертый раз, и все время вижу город по-новому. В первый раз, когда меня поселили в современном дорогом отеле, это был гламурный город. Во второй свой приезд я был председателем жюри фестиваля любительских фильмов, и меня поселили где-то на окраине, в небольшом панельном домике. Я понятия не имел, что Самара и такая бывает. Главное в этом городе - странное соединение гармонии и хаоса. И это соединение кинематографически сложно поймать. Просто снять какие-то красивые вещи, эффектные пейзажи — это ведь уже тысячу раз было. А вот снять нынешнее состояние города - это действительно было бы интересно. Самому мне очень нравится двухэтажная купеческая Самара - слава богу, она еще сохранилась...