Театр "Самарская площадь" 23 февраля выпускает вторую премьеру сезона, и вновь по Уайлдеру, теперь, после "Долгого рождественского обеда" - "Наш городок". Корреспондент Волга Ньюс поговорил с худруком театра Евгением Дробышевым о связи театра и политики, отличиях кочевой и оседлой театральной жизни и, само собой, о планах.

- Первая премьера нового года у вас снова по Уайлдеру.

- У меня так и с другими авторами - идут два Слаповских, если бы не сошел "Орнифль", были бы два Ануя… Уайлдер же вообще поразил меня своей миссией в искусстве.

- Вам кажется, он близок сегодняшнему дню?

- На сегодняшний момент любой намек на нашу действительность вызывает у меня отторжение. Мне хотелось бы поговорить о другом - о нашем, но не впрямую. И я считаю, что Уайлдер к нашему времени как раз подходит. Когда он писал эти пьесы, в Америке были точно такие же времена, как у нас теперь: Великая депрессия, полный раздрызг... Фильм "Однажды в Америке", например, как раз про эти годы.

Следующую постановку мне хотелось бы дать молодому режиссеру - сейчас я познакомился с двумя самарскими, Стасом Полихиным и Артемом Филипповским. Я как-то услышал от Галины Волчек, что она постоянно ищет не молодых драматургов, а молодых режиссеров. То же делаю и я. Нужно, чтобы и артисты мои поработали с другим человеком, и зрители увидели что-то не мое. У молодых свежие головы, они на все смотрят по-другому. И потом, трудно работать с иногородним опытным режиссером. Тем более, что режиссеры с именами просто непомерно дороги.

- С Сергеем Федотовым у вас был очень интересный проект, "Череп из Коннемары" Макдонаха.

- С Федотовым да, он очень мобильный человек. Приехал и буквально за три недели сделал спектакль. Единственное, что он жестковат, но может быть, позову его еще. Мне нравится его "Череп из Коннемары", хотя Макдонах не очень приживается у нас. Где-то по ползала обычно сидит.

Следующее название в нашем репертуаре должно появиться к 25-летию театра, но его я как раз не знаю. У меня были мысли о "Гамлете", но "Гамлета" берет "СамАрт", этим летом выпускает Праудин. А я уже по опыту "Чайки" знаю, что от нашей после появления "самартовской" начался отток.

А "Гамлет" появился, когда мы этим летом были в Дании и ходили по замку Кронборг. Там мы увидели афиши: 10 августа лондонский театр "Глобус" покажет в замке "Гамлета". То есть "Гамлета" в "замке Гамлета"! И мы прилетели на спектакль. Я увидел, как это игралось когда-то в Лондоне - на подмостках на улице, дождь капает...

- У вас есть актер на Гамлета?

- Да, это вторая проблема. Гамлет может быть разным, но в чем ему не откажешь - он образован, родовит, умен. Где сейчас такого артиста найти? Даже дореволюционный МХТ обращался к помощи высокородных господ, чтобы те учили артистов правильно ходить, говорить... А сегодня большой массе артистов не хватает образования, того образования, которое в третьем поколении...

Буду перечитывать Шекспира. Конечно, с моим опытом и в мои годы, когда понимаешь, что время кончается, хочется ставить классические вещи. Может быть, "Бурю"… "Гамлет" меня все-таки смущал некоторыми аллюзиями: королевская семья, Кремль...

- У вас же театр с типичной для нашей страны биографией: родившийся на волне перестройки и поначалу бывший радикальным, экспериментальным. Сейчас вы как видите линию его развития?

- Я не знаю, куда мы пойдем дальше, но сейчас мне интересно пойти по пути, по которому шел Станиславский - пути психологического театра. Я много лет избегал его, мне нужен был радикализм, краски поярче... И еще повлияло, видимо, то, что молодым я не успел увидеть лучших постановок Товстоногова, Эфроса. В театр я пришел с тем, что лучше Таганки ничего не видел. А тут еще такие подоспели времена, что кроме Таганки невозможно было представить ничего. Ну как можно было играть "Месяц в деревне", когда в стране назревало?..

А сейчас я понимаю, что в артисте, когда он начинает мыслить мыслями образа, появляется магия, сцена начинает втягивать зал, как в воронку. На спектаклях Женовача или Фоменко, например, на "Волках и овцах" кажется, как будто тебя оторвали от кресла и немного приподняли, и ты не знаешь, где находишься. Вот это свойство психологического театра, если им правильно овладеть.

- Вы не активны в Сети, не ведете ЖЖ?

- Нет, я не умею включать компьютер. Мне предлагали стать блогером, но мне не то чтобы даже лень... Я могу писать о театре, но странно писать о нем, когда столько животрепещущих тем. О политике, я думаю, очень много, даже можно было бы и поменьше, и взгляды порой за одну неделю меняются на противоположные. И поэтому я с ужасом понимаю, что, опубликовав что-то в блоге, через неделю я должен буду послать самопротест, потому что посмотрел какую-то передачу, что-то прочитал, о чем-то узнал... Единственный момент, который остается неизменным, - тот, о котором говорит Блок в первом стихотворении из цикла "Поле Куликово": "И вечный бой, покой нам только снится". Мне кажется, Блок очень надолго определил, что такое Россия. Покоя в ней не будет очень долго.

- Но в театре вы эти ваши мысли не хотите выражать?

- Я думаю, что спектакль "Наш городок" гораздо больше говорит о сегодняшней обстановке, чем если бы я говорил о ней напрямую. Потому что, во-первых, обстановка меняется, во-вторых, все люди относятся к ней по-разному.

(Евгений Борисович отвлекается на звонок - прилетел художник Александр Храмцов из Питера) Это Гвоздков посоветовал мне летом позвонить педагогам СПбГАТИ, чтобы они подсказали кого-то из молодых. Но я скажу, что все равно неправильно общаться с художником на расстоянии. Хотя без Кулаковского, живущего в Германии, я бы так "Чайку" не сделал. Это стоило мне нервов, но он подсказал главное - как показать озеро.

Так вот, бизнесмены воспринимают сегодняшнюю ситуацию прямо противоположно тому, как воспринимают ее пенсионеры. Кому-то хочется идти вперед, а кому-то - только стабильности. Поэтому я думаю, что Путин победит на выборах - он дает стабильность, а это нужно большинству.

Но на самом деле мы можем сколько угодно орать о политике, но жить будем все равно интересами своего дома и родных людей. Это стержень, то, для чего живут. А не для того, чтобы президента сменить.

- Для вас как для художника многое поменялось с въездом в собственном здание?

- Кардинально все поменялось. Я даже не подозревал, что так будет. Теперь у нас гораздо более планомерные и спокойные репетиции - репетируем не с колес, за час до спектакля расходимся, пьем чай, готовимся. Артисты на родной сцене играют значительно лучше, чем на чужой. Нет, всего даже не объяснишь, это как бомж и не бомж. Если брать материальную сторону, даже при том же размере дотации (она увеличивается, но скорее просто покрывает инфляцию) теперь на собственные доходы мы можем ставить спектакли, оборудовать кабинеты, ездить в командировки. Сейчас уже, спасибо мэру Дмитрию Азарову, началась процедура отселения дома, который у нас во дворе, в пользу театра. Потому что мы не умещаемся. Поначалу, когда въехали сюда разъездной труппой, места хватало, но теперь набрали штат и репертуар.

- Как ваш театр чувствует себя в театральном сообществе Самары?

- Общее уважение прибавилось. Разъездной театр воспринимался как "то ли есть, то ли нет". Даже областное министерство культуры запросило данные о нас. До этого в справочниках по культуре нас не было. А у нас в городе сейчас не меньше 40 театров.

- Да?

- Есть же, например, Лева Митрофанов, суперпрофессиональный, талантливый, но кто-то скажет, что это театр, кто-то - нет. И таких море, обычно это кукольники, детские театры. Когда-то, в наш первый год в этом здании, мы сделали фестиваль бездомных театров. Мы показали тогда театров двенадцать и поняли, что их море. Это профессиональнейшие люди, в основном в годах, просто им так удобнее, они зарабатывают так в несколько раз больше, чем могли бы заработать в театре.

- Чье мнение о ваших спектаклях вам важно? На кого вы ориентируетесь?

- Я уже приглашал в театр двух московских критиков: Элеонору Макарову и Наталью Старосельскую. В апреле к нам приедет Марина Дмитревская, редактор "Петербургского театрального журнала". Мне очень хочется время от времени слышать мнение жесткого критика общероссийского уровня. А в остальном... Мне, например, очень нравится, когда в зале молодые, но это скорее не оценка спектакля. У нас есть книга отзывов, вся заполненная похвалами, но я понимаю, что из всего зала может найтись один впечатлительный зритель или просто тот, на кого сегодня "попало". Все остальные могут скучать или негодовать, но скуку или негодование никто не будет описывать. В любом случае, наш ежедневный зал - наш главный критик. Хочешь-не хочешь - вглядываешься, волнуешься... Потому что этот зритель чуть-чуть скривится, потом расскажет другу - и пошла молва. Мы работаем на кассу, поэтому от того, что о нас говорят, зависит, идут к нам или нет. Это самая сильная реклама.

- Вас никак не сковывает материальное положение, нет чего-то, что вы хотели бы поставить, но нет возможности?

- Нет, это ведь только в кино есть супердорогие проекты. И потом, у меня достаточно маленькая сцена, и громоздить на ней дорогие интерьеры было бы неправильным. Любой замысел в театре можно воплотить, даже ничего не ставя на сцену.

- Черная комната.

- Да, я много раз видел, как ухищрения материального плана в театре оказываются не нужны. Еще Питер Брук говорил, что нельзя быть очень бедным, но не нужно быть очень богатым. Это лишние проблемы наоборот. Вложишься в шикарный автобус - но на нем же нужно куда-то ездить. Нам проще нанять.