"Любовь к искусству – от отца"

Леонид Шерешевский родился в маленьком городке недалеко от Порт-Артура, где отец, военный хирург, работал после окончания Великой Отечественной. Отца часто перебрасывали с места на место, и семье пришлось немало "кочевать" по Советскому Союзу.

"Любовь к искусству, наверное, от отца, который был настоящим интеллигентом, - говорит мастер. – С раннего детства я рисовал все подряд, даже вещи разрисовывал. Мне повезло: судьба привела нашу семью в Ленинград. И я учился здесь у замечательных педагогов в изостудии Дворца пионеров, а затем - в Ленинградском высшем художественно-промышленном училища имени Мухиной".

Вот здесь-то и возникло у Леонида Шерешевского пристрастие к созданию керамических скульптур. Причем в качестве материала он предпочитает не глину, как многие, а шамот.

"У меня бывает сложная лепка, и вряд ли какой-либо другой керамический материал подошел бы больше, чем шамот, - объясняет мастер. – Он хорош и при сушке, и при лепке, и при обжиге. Шамот прочен. Применяя определенные технологии, можно добиться, что он будет стойким и к морозу, и к огню, и к воде, невосприимчивым к атмосферным перепадам. И это меня устраивает".

Изделия из керамики для многих имеют лишь утилитарное значение. Для Шерешевского это нечто гораздо большее. "Ленинградские художники впервые посмотрели на керамику как на искусство, c помощью которого можно передавать тонкие эмоции, человеческие переживания, - считает Леонид Шерешевский. – Вообще очень важно осмыслить вещи, которые нас окружают, как объекты искусства. Таких примеров в истории немало. Так, Пикассо расписывал кувшины, которые при этом не теряли своей утилитарной функции".

В Самаре (Куйбышеве) художник и керамист живет около 40 лет. Вопрос, насколько востребовано его искусство здесь, на волжских берегах, представляется ему не очень существенным: "Творчество не имеет территориальных границ. Я рад, что пользуюсь сегодня фэйсбуком и с его помощью показываю свои работы и общаюсь с друзьям со всего мира. Человек ведь живет не только в территориальном пространстве, но и в некой плоскости интересов, которая объединяет его с другими людьми, и при этом не имеет значения, где они находятся. Вообще, я очень уважаю своих зрителей, независимо от того, кто они – сантехники или профессора. Но большинство наших современников, надо это признать, не чувствуют объемных произведений. Скульптура для меня – это способ мышления. А в школе этому почти не учат. Там детей напичкивают знаниями. Но умение самостоятельно мыслить, мне кажется, гораздо важнее эрудированности. Я хочу, чтобы у зрителя, который смотрит мои работы, возникало сопереживание, включался механизм внутренней памяти…"

Икары и кентавры

Одна из любимых книг Леонида Шерешевского с детства – "Легенды и мифы Древней Греции". Персонажи древнегреческих мифов неожиданно преображаются в работах самарского мастера, обретают новую, современную реальность. Современные Икары, Пегасы, кентавры, птицы с человеческими лицами поселились и чувствуют себя свободно в мастерской Шерешевского, в доме на Молодогвардейской, который самарцы привыкли называть Шанхаем.

"Есть мифы, которые ушли в прошлое. А есть мифы, актуальные в любое время, в том числе и в наше, - считает мастер. - Мне, например, интересно, как трансформируется в современном мире образ Икара. Человек ведь всегда смотрит в небо, мечтает о полетах. Но когда мечта воплощается, миф утилизируется. Мне очень интересен образ кентавра. С анатомической точки зрения, соединение человека и лошади – полнейший абсурд. Но всадник и лошадь несколько тысячелетий были неразделимы у многих народов. Кентавр – это тоже своего рода воплощение мечты – соединить силу и быстроту лошади и ум человека..."

"Салют в раю"

Шерешевский и сам создает современные мифы. Например, в графических работах "Салют в раю", где среди ангелов живут погибшие люди, одетые в ватники, "Человек в море жизни", где одинокий гребец противоборствует окружающей его стихии. Или в картине "Лес забвения" - в этом мифологическом лесу встречаются потерявшие друг друга родственники и друзья.

Техника, в которой выполнены его работы, разнообразна. Керамические изваяния, графика, созданная при помощи туши и камышового пера, живопись (темпера, масло). А вот неожиданная скульптурная работа – "Ностальгия". Человек, подобно улитке, несущий в себе свой дом, свой очаг.

Скульптуры Шерешевского насыщены символами. Например, объемная композиция "Трапеза" как будто составлена из увиденных с торца гигантских прямоугольных хлебных буханок, напоминающих обнаженные мужские торсы. Эта работа вызывает ассоциации с "Тайной вечерей". Порою кажется, что некоторые пластические объекты Шерешевского находятся в полусне. Полуприкрытые глаза, едва намеченные улыбки. Эти скульптуры напоминают каменные изваяния с острова Пасхи или изваяния Будды, погруженного в нирвану.

Некоторые из скульптур Леонида Шерешевского состоят из нескольких объектов. "Мне это безумно интересно, - поясняет мастер. – Мне нравится, когда легким движением руки можно что-то видоизменить, превратить одно в другое. Например, у меня есть такая работа – скульптурное изображение купола Исакиевского собора, который при желании можно превратить в старую керосиновую лампу".

Иногда темы своих произведений художник находит, гуляя по старой Самаре. Воплощенные на бумаге и на холсте, эти городские пейзажи преобразуются, приобретают мифологические черты. "Рисуешь порою дом, - говорит художник, - подходят люди и спрашивают: "Ну, что ты такого здесь нашел?" - Это же так красиво, - отвечаю. - А пройдет немного времени, и от этого вообще ничего не останется".

Запечатлевая окружающее, художник запечатлевает себя, убежден Леонид Шерешевский: "Чтобы сделать хороший пейзаж, автор сам должен как будто преобразиться в него, он сам должен как будто стать стать этим пейзажем. Это то же самое, что нарисовать свой портрет. Я специально не занимаюсь созданием собственного стиля. Все исходит от мироощущения художника, от его отношения к жизни. Главное – отказаться от лживости, быть искренним. И в первую очередь – с самим собой".

Такое отношение к творчеству Леонид Шерешевский старается передать своим ученикам в муниципальной детской художественной школе имени Зингера. "Как правило, из 40 человек в группе двое-трое рисуют очень хорошо и могут связать свою судьбу с искусством, - считает мастер. – А это уже немало".