Московский ТЮЗ — театр, который очень редко бывает в Самаре, а со спектаклями Камы Гинкаса не был уже, кажется, несколько десятилетий. Чтобы сыграть постановку Гинкаса "По дороге в…" (Русские сны по Достоевскому)", в "Камерной сцене" выстроили белую комнату (в Москве этот спектакль идет именно в таком белом пространстве флигеля).

В очередном обращении Камы Гинкаса к роману "Преступление и наказание" главным героем стал Свидригайлов в исполнении Игоря Гордина. Гинкас уже ставил сцены с Порфирием Петровичем ("Играем "Преступление", 1991) и Катериной Ивановной ("К. И. Из "Преступления", 1994). Новый спектакль — это напряженное противостояние Свидригайлова с Раскольниковым (иногда — и с его сестрой Дуней).

В центре, конечно, Свидригайлов — его играет один из главных актеров Гинкаса и один из самых интересных артистов в современном театре Игорь Гордин. В нем — нерв и смысл спектакля. Свидригайлов Гордина — флегматик, невозмутимый развратник, на самом деле мучимый страшными противоречиями.

Его спор с Раскольниковым (Эльдар Калимулин) — спор о границах дозволенного и допустимого, с недоуменным " у дверей нельзя подслушивать, а старушонок можно лущить чем попало?"  Свидригайлов обращается к Раскольникову как к себе подобному и то и дело натыкается на главный вопрос: есть ли что-то ТАМ? И если есть, то как возможно все произошедшее? (вопрос, так или иначе звучащий во многих спектаклях Гинкаса) Как возможен сам Свидригайлов?

Герой  Эльдара Калимулина — борзый, молодой, ершистый. Он видит кошмары (откуда в спектакле "двое артистов погорелого театра" — трагикомические персонажи с топорами в головах), но никогда не признает, что подобен Свидригайлову. Он обвиняет и нападает, ему противен Свидригайлов, но излишняя нервозность выдает его настоящее состояние. Так ли уж он не верит? И так ли уверен, что между ним и Свидригайловым никакой "общей точки"?

Действие происходит в свежеотремонтированной белой комнате, на актерах неопределенного времени одежда (большое черное пальто на Раскольникове, белый плащ на Свидригайлове), и они то и дело берут в руки книгу Достоевского — то спросят у кого-нибудь: "не читал?", то кусок оттуда вслух прочитают, а то Свидригайлов порывается уточнить в первоисточнике, как бишь фамилия у этого Лужина, за которого хотят выдать Дуню. Действительно, трудно сделать вид, что зритель в 21 веке идет на "Преступление и наказание", не помня в подробностях текста. И что текст так уж укоренен в каком-то пространстве или времени, кроме условно-литературного.