- В честь Александра Аминева названа одна из самарских улиц. Он, без сомнения, был очень незаурядным человеком, врачом, педагогом, неравнодушным общественным деятелем. Но родился и учился он не в тогдашнем Куйбышеве.

Родился он в селе Покровское Екатеринбургского уезда, в семье учителей. Окончил сельскую школу, а затем Пермский медицинский институт. Долго там работал, даже стал ассистентом. Потом волей случая переехал в Астрахань, где стал директором клиники.

В тогдашний Куйбышев Александр Михайлович приехал в 1945 году, после того как прошел дорогами войны до Берлина. Сам он рассказывал, что тогда даже расписался на Рейхстаге.

- Он во время войны был главным врачом какого-то полка?

- Аминев был главным врачом 5-й танковой армии. А уже после войны он по конкурсу прошел на должность заведующего кафедрой госпитальной хирургии в Куйбышеве. Ценою одного голоса.

На этой кафедре, где сейчас ведется преподавание для студентов пятого и шестого курсов, Александр Михайлович проработал всю жизнь.

Кстати, вы, называя его фамилию, неверно ставите акцент на первую букву. Сам он, всегда улыбаясь, говорил, что акцентируется буква "и". 

- А вы когда и как познакомились?

- Я с ним познакомился, будучи студентом пятого курса. Тогда, в отличие от нынешних времен, мы - те, кто хотел стать хирургом, - начинали дежурить в больнице по ночам. А у меня был друг, с которым мы тогда хотя бы раз в неделю приходили сюда и дежурили до утра.

Сначала смотрели, писали дневники, истории болезни, потом ассистировали. После этого нам начинали доверять какие-то этапы простых операций. Потом при помощи преподавателей уже оперировали сами.

Когда после окончания шестого курса стал решаться вопрос по клинической ординатуре, мы с двумя друзьями - Алексеем Бирюковым и Володей Власовым - подошли к Александру Михайловичу и сказали, что хотели бы остаться в ординатуре на его кафедре. Он сказал: берите бумагу и пишите заявление. В итоге мы были зачислены сюда.

- А какое у вас, тогда еще молодого человека, сложилось первое впечатление об Аминеве?

- Как о великолепном хирурге, прежде всего. Мы тогда еще не могли знать всех тонкостей хирургии, но видели, как он оперирует. Он делал это мягко, не принося больших травм, и деликатно, но в то же время быстро. Брался за любые операции, причем не только в сфере колопроктологии, одним из основателей которой в нашей стране он является.

Раньше выделяли московскую школу колопроктологии и куйбышевскую. И он стоял у истоков нашей школы, причем в Куйбышеве проктологическое отделение было создано на несколько дней раньше, чем в Москве.

Эти две школы соперничали по определенным хирургическим вопросам. И на конференциях, и на съездах Аминев умел отстаивать свою точку зрения, стоял до конца. В некоторых вопросах он оказывался прав, в некоторых, как потом оказалось, несколько ошибался.  

- Насколько известно, он был новатором, внедрявшим в профессию много нового.

- Аминев выполнял сложные колопроктологические операции. Тогда ведь еще не было специализированных отделений, и многие больные поступали в обычные хирургические отделения. Он тогда предложил методы лечения с использованием cклерозирующей терапии. Это были геморрой, трещины, прокталгия и многие другие заболевания. В этом его заслуга.

Он обладал огромным энергетическим даром, студенты его любили. Читал он лекции своеобразно, и это тогда было новым. Если больной не мог сам дойти, его на лекцию привозили на каталке, и Аминев, будучи рядом с больным, рассказывал историю его болезни, сам задавал ему вопросы и просил об этом аудиторию. Сейчас, к сожалению, так лекции не читают.

- Насколько знаю, у профессора Аминева был целый ряд каких-то аксиом и принципов, которые он часто использовал, обращаясь к коллегам, студентам, друзьям. Было такое?

- Да, такие вещи были. Например, если ситуация была сложной и возникал выбор - оперировать или нет, - Александр Михайлович говорил: представьте, что это ваш самый близкий родственник - мать, отец, брат, сестра. Как бы вы поступили в этом случае? Кого-то это сдерживало, кого-то подталкивало к активным действиям, в зависимости от ситуации.

Я не помню, чтобы Аминев когда-либо был грубым. Он никогда не кричал, не повышал голоса. И я до сих пор не могу понять, почему его голос так хорошо был слышен. Его слышали! И он принимал решения, которые выполнялись беспрекословно. В том числе по увольнению сотрудников, на которых он надеялся, но они не оправдывали его надежд.

Преподаватель пораньше отпустил студентов с занятий. Аминев ему говорит: пишите заявление об увольнении. Строгость была необычайная, но без грубости. Писали заявления об уходе. Солидные хирурги, один из них даже готовил докторскую диссертацию. И тем не менее вынужден был уйти от нас.

Терпеть не мог лжи. Это было его кредо. Скажи лучше всю правду, какой бы она ни была горькой.

- А с коллегами, студентами как у него складывались отношения? Не было ли конфликтов?

- Я не помню такого, конфликты бы будоражили коллектив. Наверное, к кому-то он относился "более", к кому-то "менее", в зависимости от того, как складывались обстоятельства. Но конфликтов я не помню.

Когда проводил обходы, с ним всегда было много студентов. Он не только слушал врачей, лечащих этого больного, но объяснял студентам, что, как и почему. Он всегда был в жизни.

Никогда не забуду такую ситуацию. Вышел из операции и бежит со сбитым колпаком, в распахнутом халате. Торопится читать лекцию. Он шагом-то не ходил обычно, он все время был в движении, все время бегал.

Это с одной стороны, а с другой, был крайне усидчив. Ведь для того, чтобы написать четыре тома руководства по проктологии, нужно было серьезно поработать. Это сейчас проще, можно что-то находить в Интернете, а тогда написание диссертации, монографии предполагало длительную и серьезную работу с материалом. Неделями врачи сидели в государственной центральной научной библиотеке. Все сами! Вплоть до закрытия.

Он никому не делал замечаний, но потом, в конце дня говорил: вы сегодня не работали столько-то - столько-то, куда-то уходили. Все он учитывал, считая, что так нельзя. Такой вот усидчивости он учил преподавателей и студентов.

Мы были клиническими ординаторами, нас, в частности, готовили для работы в странах Африки, и мы вплотную занимались английским языком, четыре-пять раз в неделю. И, естественно, зная, что мы немножко разбираемся в английском, он подбрасывал нам статьи из иностранных журналов - переведите.

- А сам он знал английский?

- Знал, мог читать и понимать. Лучше знал немецкий, французский, хотя и не на уровне разговорного, но мог им пользоваться для чтения иностранной литературы.

- Мне рассказывали историю о том, что иногда он и его гости садились сыграть в преферанс, Аминев особенно свои карты и не скрывал, кто-то их видел. И ему как-то сказали: "А вы зачем пошли "десяткой", когда можно было бросить короля и получить взятку?" Он с улыбкой ответил: "В интересах игры". И вот еще один интересный его метод. В любой ситуации, в которой оказываешься, лучше продумывать самый неблагоприятный исход. А когда он оказывается более приемлемым, то благодаришь судьбу.

- Ну, это, собственно, соответствует и хирургической тактике. Когда получается самая трудная ситуация, нужно сначала рассматривать самый тяжелый вариант. Он этому нас учил.

- А вы были у него дома в гостях?

- Были, на Самарской.

- И его супругу Юлию Флегонтовну знали?

- Конечно. Александр Михайлович славился не только строгостью, но и демократичностью. Он как-то понимал людей, не был зашорен. Я помню, его супругу мы хоронили зимой, холодище был, ветер дул. С кладбища поехали на поминки, в квартиру Александра Михайловича. Вот представьте: молодые люди, не евшие с утра. И вдруг кто-то начинает петь. А у нас была заведующая, Серафима Яковлевна, она и говорит: ребята, прекратите, что вы безобразничаете. Влетает Аминев: Сима, не трогай ребят. Они устали, ну, немножко выпили, пусть попоют.

- Все те новации, которые были сделаны доктором Аминевым, были востребованы в стране, в медицинском мире в целом?

- Конечно. Особенно в нашей стране. Он очень многое сделал для колопроктологии. Где бы он ни появлялся, всегда представлял колопроктологию. Он добился того, что ее стали изучать, создавать специализированные отделения.

Здесь и заслуга московской школы, у них возможностей было больше. Но и сам Александр Михайлович многое здесь сделал. Он любил ездить, участвовал в конференциях, симпозиумах, конгрессах и у нас в стране, и за рубежом. Он был мобилен необыкновенно.

- Александр Михайлович активно и очень заинтересованно занимался общественной жизнью, многое сделал для города…

- Да, в этих делах он принимал активнейшее участие.

- Мне рассказывали, что это он в свое время стал инициатором посадки яблонь на улице Фрунзе.

- Да. Вот и у нас здесь сад под боком. Это тоже его, и это не просто сад - там и яблони, и березы. И мы участвовали в создании этого сада. Он сам интересовался этой темой, сам был дачником, деревья прививал, у него там хороший сад был.

Но большую часть времени он, конечно, посвящал своей работе. В ту эпоху, когда он стал заведующим в нашей клинике, здесь работали и травматологи, ортопеды, челюстно-лицевые хирурги, стоматологи, онкологи. И потом от нас отпочковались целые кафедры.

Вот травматология и ортопедия под руководством Александра Федоровича Краснова - он начинал работать здесь, его докторская диссертация - это заслуга в том числе и Александра Михайловича Аминева.

- А, вот раз уж вы упомянули диссертации: мне-то сказали, что профессор Аминев и не защищал кандидатскую и докторскую в обычном, понимаемом нами формате.

- Это так. Раньше это называлось "по совокупности научных работ", а у него было много интереснейших работ. Вот, например, будучи молодым хирургом, он выполнил 50 операций по фиксации прямой кишки по Кюммелю. На основе этого сформировался огромный материал, который в то время считался самым богатым. Он тогда и не собирался стать проктологом, но у него был интерес ко всему, он пробовал себя то в одной области, то в другой - и в стоматологии, и в травматологии, и в урологии, и в нейрохирургии.

Но тогда время было такое, каждый хирург мог оперировать что угодно - от геморроя до резекции легких. Сейчас все узкоспециализировано, на любую деятельность надо иметь определенный сертификат. А Аминев чем только не увлекался! У него было, насколько помню, более 40 докторских и более 140 кандидатских диссертаций.

- Он вел их как научный руководитель?

- Совершенно верно. Он никогда не препятствовал тем, кто искал в науке что-то новое, он их, напротив, поддерживал. Ну, и люди, которых он поддерживал, в большинстве своем добивались результатов.

- Значит, улицу его именем в Самаре назвали обоснованно?

- Абсолютно.