- Для начала хочется еще раз проговорить терминологию. На Фабрике-кухне проходит именно ремонт, а не реконструкция, верно?

- Да, потому что Фабрика-кухня - это объект культурного наследия. По закону об охране культурного наследия по отношению к памятнику нельзя производить реконструкцию. Поэтому работы на Фабрике-кухне - это реставрация, ремонт и приспособление объекта культурного наследия для современного использования. 

Реставрировать всегда лучше, чем реконструировать. В Самаре реконструировали, например, филармонию - снесли здание и заново построили другое. Железнодорожный вокзал - это тоже реконструкция, как и ДК "Звезда", который изначально был Домом культуры сталинского типа 1950-х годов. То есть реконструкция - это, как правило, тотальная замена всех конструкций, как в советской, так и в постсоветской практике, это означало, что оставляют лишь одну стену.

- Можно ли было восстановить Фабрику-кухню с помощью новых материалов, которые визуально были бы идентичны и помогали бы сохранить оригинальный вид здания, но соответствовали своему времени - были бы технологичнее и надежнее?

- Можно. Можно какую-нибудь старую картину восстановить новыми красками, "Тиккурилой", например. Может она даже крепче будет. А можно реставрировать ее и максимально сохранить изначальные материалы. Это вопрос подлинности, самый ключевой в плане подхода к памятникам, историческим зданиям. И если подлинности нет, то зачем вообще имитировать эту подлинность. Уж лучше снести и другой дом поставить. Но поскольку он все-таки признан памятником - он ценный. Ясное дело, что резиновая кукла похуже, чем настоящая женщина. Так и с памятниками.

- Часто говорят, что построить заново дешевле, чем отремонтировать...

- В целом и в общем это, как правило, правда. Вопрос - в какой перспективе измерять эту дешевизну и какими ценностями оперировать. Если вопрос в том, чтобы просто сделать дом со стенами и крышей, то построить новый дом проще. Даже построить новый, похожий на изначальный, дом, наверное, было бы проще. Но если мы берем полный цикл - временные потери, стоимость сноса, стоимость времени, стоимость денег во времени, которые редко просчитывали, - то мы начинаем смотреть на такой тип подхода к наследию уже совершенно иначе.

Этот стереотип о дешевизне превалировал в начале нулевых, когда экономика пухла как пузырь - денег девать было некуда и в них не было проблемы, поэтому и быстро сносить, и быстро строить где-нибудь в Москве и Питере было проще. Потом был кризис, и к 2009 году у нас появилось полным-полно новых арт-бизнес-центров в старых зданиях по всем городам, потому что возник другой тип девелопмента - стали считать стоимость денег и временных затрат на то, чтобы снести и сделать проект, все оформить.

То есть ты сразу в перспективе считаешь, сколько у тебя стоят деньги, взятые в кредит с процентами, и ты уже не сравниваешь, сколько стоит новая коробка и сколько стоила коробка реставрированная. Потому что реставрированная коробка, ну ОК, в полтора раза, ну даже в два раза дороже. Но когда ты кредитные деньги умножишь на время - вот это ответ на вопрос о ценности. Это даже чисто с меркантильных позиций.

А главная ценность - либо у тебя настоящее здание, либо черт пойми что, как какие-нибудь лужковские новоделы. Например, когда на Арбате стоит дом - на нем написано "здесь жил Пушкин с Натальей Гончаровой", а он в 2002 году построен из новых материалов. А что это за новые материалы - они что, лучше старых? Позорный кирпич с рынка!

- Фабрика-кухня была построена в 1932 году, но в 1944-м ее достаточно сильно реконструировали. Сейчас здание реставрируют по проекту 1932-го или 1944 года?

- В первую очередь ориентируемся на проект 1932 года. Проект переделки здания в сталинский стиль в 1944 году тоже на самом деле своеобразен. Им занимался Иван Георгиевич Салоникиди, известный в том числе работой над жилым домом ПриВО на углу улиц Красноармейской и Арцыбушевской. Он в Самаре сделал много классных сталинских домов, замечательный архитектор.

И было понятно, почему на Фабрике-кухне в 1944 году заложили все проемы - потому что протопить здание было невозможно. С другой стороны, эти изменения кардинально преобразили облик Фабрики-кухни - конструктивистский объект, полностью остекленный, вдруг стал таким глухим зданием с какими-то карнизами и другими причиндалами сталинского времени. В этом была своя прелесть, и, конечно, перед нами стояла дилемма, что выбрать - можно ли сочетать эти проекты и так далее.

Но все равно реставрация связана с докапыванием до истоков: какая здесь была штукатурка, какие покрытия на полу, что было изначально, какая кровля - потому что она сначала была плоская в одном месте, потом все это сделали скатом, были перголы. Все это требовало выяснений и, в общем, мы до сих пор довольно часто производим определенные находки: то окна круглые нашли, то штукатурку 1930-х годов - не обычную покраску, а так называемую терраццо с вкраплениями камешков.

Терраццо - это высококачественная серая штукатурка с камешками, чуть-чуть похожая на бетонные полы с белыми вкраплениями, какие были в советское время, но не в 1970-е годы с крупной точкой, а с мелкой. Сейчас фрагменты найдены, рассматривался вопрос с центральными научными реставрационными мастерскими, с их технологами, - как восстанавливать по той же технологии эти поверхности, в том числе керамическую (так называемую метлахскую) плитку, коричневую совковую плитку - то она шестигранная, то квадратиками... В советское время это было очень распространено, и на Фабрике-кухне к этому тоже отнеслись как к предмету охраны: сейчас ее сняли, она лежит на складе и ее будут застилать назад на разные поверхности, где она раньше лежала.

Вот такие, казалось бы, совершенно обычные детали и материалы, к которым вроде бы глаз привык (потом на самом деле отвык, забыл, чего это такое), мы сейчас находим. В принципе, вся эта история - о реставрации, о том, как находить глубину материальной культуры в объекте, который всю жизнь казался тебе сараем - что это за такой дом, перекошенный и весь убитый какими-то пристроями, достроями, и еще чем-то...

Невозможно было увидеть эту красоту в загаженном доме. Также, когда, условно говоря, фасад зданий 1970-х годов начинают счищать от сумбурного остекления, ты вдруг находишь, что это было хорошо прорисованное здание. А Фабрика-кухня - это еще более высокого качества архитектура, и сейчас она проявляется.

- Вы рассказываете, что находите какие-то новые интересные объекты, требующие консультаций и дальнейшей работы. То есть к первоначальному плану ремонта в развитии процесса прибавляются еще какие-то доработки?

- Это допускается в рамках реализации проектов реставрации, определенный люфт на эти авторские изменения есть.

- На смете это как-то сказывается?  Это же ведь долгая и кропотливая работа...

- Разумеется, это не просто взять и помазать. Но, в принципе, это искусство организации производства. Есть вещи, на которых можно сэкономить, а есть те, на которых экономить не надо. Но, в целом, я еще раз подчеркиваю, есть определенный объем работ, возможный к изменению, и в рамках этого объема совершаются дополнительные работы.

- А что касается времени?

- Со временем здесь гораздо сложнее, потому что работы не остановишь. Можно остановить работы на каком-то участке, чтобы перебросить силы на другой участок, и в результате общие объемы или срок не изменятся. То есть теоретически такое может быть, но в общем объеме работ одно должно заменять другое, поэтому это уже вопрос организации.

- Филиал Третьяковской галереи планируется открыть в 2022 году. Пока вы укладываетесь в срок?

- Да, дата есть, и она в силе. Было опоздание в весенний карантин, но все нагоняли, работы все это время не останавливались. Опоздания были не критичные, связанные с поставкой материалов из-за карантина, а не из-за невыполнения работ.

Филиал Третьяковской галереи в Самаре планируется открыть в мае 2022 года

В воскресенье, 30 августа, губернатор Дмитрий Азаров, помощник Президента Российской Федерации Владимира Путина, председатель Общероссийской обшественно-государственной организации "Российское военно-историческое общество" Владимир Мединский и депутат Государственной думы от Самарской области Александр Хинштейн ознакомились с ходом работ по реставрации "Фабрики-кухни" и созданию филиала Третьяковской галереи.

- Ситуация с пандемией диктует новые стандарты, в том числе по посещению музеев. Обычно архитектура достаточно быстро реагирует на все изменения. Как-то уже продумывалась идея работы с пространством здания, учитывая новые реалии?

- На самом деле снизить объем посетителей и сделать между ними условия для соблюдения дистанции - не проблема, тем более что у здания есть определенные ограничения по объемам посещений и нагрузки. Как показало время, организовать здесь онлайн-трансляции без людей - это тоже не такая сложная ситуация. Тут здание само по себе - не единый объект, а целая территория с павильонами, с площадками, образовательными и арт-пространствами и прилегающими территориями, которые тоже будут обустраивать: улица Луначарского, сквер Памяти Борцов Революции, Ново-Садовая вместе с трамвайными путями - это все будет ремонтироваться.

В проекте всего 8 тыс. метров, из них только 2 тыс. метров - классический музей, а все остальное - инфраструктура, образовательные центры для детей, художественные мастерские, рестораны, лектории и тому подобное. Все это, конечно, в новой системе может работать, и я не вижу в этом проблемы.

Мне трудно представить изменения именно музейного пространства в связи с какими-то новыми санитарными нормами. Я могу представить это по отношению к образовательным и торговым учреждениям или к офисам.

Здание Фабрики-кухни - очень гибкое по своей структуре пространство, оно каркасное и приспосабливаемое. Везде, где есть движение, это здание будет легко приспосабливаться, а вот к статическим функциям - плохо. Вопрос с ковидом, с эпидемией - на самом деле вопрос динамики и потока, потому что это вопрос того, каким образом пространство может реагировать на напряжение использования.

Фабрика-кухня на это реагирует нормально. Плохо будут реагировать, например, статическая хрущевка, в которой все стены несущие и все заточено на 2,45 (шаг несущих конструкций) или какая-нибудь классическая сталинская застройка.  А Фабрика-кухня - это конструктивизм, это контейнер любых функций.

- Для реставрации вы подбираете какие-то аналогичные прошлому материалы, или это все-таки новые решения?

- К счастью, отечественные технологии строительства не сильно изменились с 1930-х годов, многие даже деградировали. Что касается штукатурки и штукатурных работ - в 1930-х и 1950-х годах можно увидеть сталинскую застройку с естественной штукатуркой под шубу или еще под что-то, но когда ее начинают ремонтировать, то без слез не взглянешь. Как, например, в здании энергосбыта на Самарской площади - лучше бы его не ремонтировали никогда, лучше бы оно упало.

На фабрике-кухне, что касается штукатурки, обошлось без евроремонта, то есть была применена штукатурка, использующая исторические неровности стены. Нельзя же все выровнять, это как, например, в исторической церкви взять все и сровнять - кому она потом нужна будет в таком виде?

Что касается оконных конструкций, то это две линейки дерева. Еще в 1990-е годы большая часть оконных конструкций соответствовала 1930-м годам. Сейчас их сложнее найти, но они есть, как и фирмы, которые традиционно изготавливают такие окна. Конечно, все перестроилось на пластик, так как его легче найти и дешевле. Но на самом деле деревянные конструкции получаются не дороже даже для такого рода проекта, как Фабрика-кухня.

Вокруг отреставрированной Фабрики-кухни выстроят музейный квартал

Вокруг Самарского филиала Государственной Третьяковской галереи - Фабрики-кухни - появится музейный квартал. Об этом сообщил депутат Госдумы РФ Александр Хинштейн, приехавший на фабрику для участия в очередном совещании по выполнению реставрационных работ на объекте.

По кровле тоже ничего мудреного - дрова и жесть. Понятно, что конструкция плоской кровли, которая от входной группы, была менее совершенна. Тут нельзя ни переделать, ни сделать новую современную крышу, которая не будет течь. Потому что та, конечно, очень сильно текла, и ее очень быстро переделали из плоской в скатную. Но следы от этих конструкций 1932 года остались на торцах лестничных блоков, которые заключаются под нынешней кровлей, из которых видно, где была плоская крыша, а где пергола и так далее.

С железобетоном тоже все просто. Дело только в том, что и сами железобетонные технологии, и подход к расчету конструкции сильно изменился - запасы прочности стали совсем другими.

И самые волнующие вопросы - вернутся ли большие окна и какого цвета будет здание.

Да, окна вернутся. Сама Фабрика-кухня будет светло-серого цвета, а окна - темно-серого. Крыша тоже будет оформлена в графических тонах.

- Сейчас во многом переосмысливается история, порой даже сносят памятники. А тут такой сильный идеологический символ, как серп и молот: восстанавливается, может быть, и архитектурная, но дань эпохе. Как вы на это смотрите?

- С моей точки зрения, наоборот, сама архитектор Екатерина Николаевна Максимова этим зданием девальвировала значение серпа и молота. Ей плевать было на то, что она в технологию вписывает: циркуль в Фабрику-кухню на Ленинградском проспекте, 7 в Москве или самолет в здание фабрики завода МИГ... В Самаре - серп и молот: конвейер и технология производства еды первична по отношению к самой форме.

Сама Екатерина Максимова была из глубоко православной семьи, репрессированной за свою религиозность. Может быть, и ее бы забрали, если бы она не попала под поезд. Через два месяца после ее смерти за ее семьей пришли НКВДшники по программе "Пасхальный набор".

- Со зданием Фабрики-кухни была долгая история передачи. С 2015 года говорили про ГЦСИ, сейчас передали уже Третьяковской галерее. Как сказались на здании эти пять лет?

- Одна секция была утрачена - были разрушены перекрытия. Она, правда, была порушена еще в 1990-е годы, больше всего пострадали внутренние конструкции - остались только стенки. Это было в тот промежуток, когда "СОК" продал здание, а новый владелец все думал, что ему с ним делать.

А когда уже шла реставрация под ГЦСИ, в самой институции случилась пертурбация - по сути, центр упразднили и засунули в Росизо. Росизо это здание было как пятая нога, а контора, получившая заказ, контракт и право на пользование зданием, не имела никакого опыта работы с памятниками и не знала, что делать. В результате лучшее, что они придумали, - снять и сдать на металлолом кровлю со всего здания, а также выбить все окна. Проделав все это, эти люди ушли, оставив здание в таком виде почти на год. И за этот год сильно пострадали конструкции. Но, к счастью, не принципиально, они не утратили рабочей способности.