-        По чьей идее вы ставите именно "Мадам Баттерфляй"?

-        По идее Александра Анисимова, нового художественного руководителя и главного дирижера Самарского театра оперы и балета, если я правильно понял. Мы несколько лет работали вместе в моем театре в Дублине, сделали как минимум 10 постановок — он отвечал за музыкальную часть, я за режиссуру. И когда Александр позвонил мне и спросил, хочу ли я приехать в Самару поставить "Мадам Баттерфляй", я, конечно, ответил: "С большим удовольствием!"

-        Вы уже ставили эту оперу?

-        Нет, это первый раз. Но я хорошо знаю ее, потому что маленьким играл в ней  мальчика.

-        Вы начинали с актеров?

-        Не совсем. В Цюрихе, где я родился, я пел в хоре, поэтому часто выходил на сцену. Потом стал танцовщиком, шесть лет танцевал с Нуриевым, много ездил на гастроли.

-        И из балетных артистов выучились на оперного режиссера?

-        Мне пришлось оставить танец, потому что начались проблемы с коленями. Но я работал ассистентом режиссера еще когда танцевал.

-        То есть вы не учились этой профессии в учебном заведении. В Европе это распространенный путь в режиссуру?

-        Нет, но случается.

-        Раз уж мы начали про биографию — в каких театрах вы работали? Что с вашим театром в Дублине?

-        У меня был свой театр, но по финансовым причинам, к сожалению, он пока закрыт. В Ирландии я основал фестиваль, где мы показываем оперы и концерты. И я ставлю спектакли, например, недавно в Монте-Карло поставил "Мазепу" Чайковского.

-        У вас есть свои представления об отличия русских и европейских традиций в постановке оперы?

-        Сейчас эти различия видны все меньше и меньше, не так, как 20-30 лет назад. Мы все больше похожи. Обучение певцов и требования к ним в России тоже во многом изменились. Сейчас для хорошей карьеры недостаточно красивого голоса. Нужно быть хорошим актером, нужно уметь двигаться... Требования намного более строгие, чем 20-30 лет назад. Сейчас нет большой разницы между русским, японским, американским, европейским певцом — обучение везде одинаковое.

-        А что касается режиссуры?

-        К постановщикам тоже больше требований — 20-30 лет назад опера скорее напоминала костюмированный концерт, а сейчас нужно двигаться, интерпретировать, играть... Но в основном поменялись требования к певцам. Это очень сложная профессия, потому что совмещает в себе много других и потому что рынок сейчас очень непростой — много певцов, мало ролей — "выживают" только лучшие.

-        Насколько радикальным режиссером вы себя считаете?

-        Чтобы в общем ответить на ваш вопрос: "Да". Но каждая опера по-своему вписывается в этот подход. Например, "Мазепа" игралась в "новой обстановке" - мы не повторяли 17 век. Но есть такие оперы, как "Мадам Баттерфляй", которые уже "заданы" музыкой. Пуччини нашел эту японскую музыкальность, подобрал инструменты. В его операх не обязательно нужно переделывать историю, чтобы она выглядела свежо и интересно для публики. Например, ставя "Норму" Беллини, постановщик обязательно будет придумывать другую историю, невозможно ставить ее, как написано. А Пуччини действительно великий театральный человек, у него каждое действие соответствует музыке. Подход к трактовке той или иной оперы зависит от композитора, мы не можем ставить всех одинаково.

-        Расскажите немного про сценографическое решение. Иногда оформление этой оперы строят на контрасте Востока и Запада.

-        В этой опере мало западных элементов, только Пинкертон, который приезжает из Америки, и в конце есть его жена. А все остальное — в восточной атмосфере. Конечно, это конфликт между двумя культурами, но западная представлена одним человеком.

На встрече с певцами я говорил о сдержанности: у Пуччини все выражается в музыке, поэтому не нужно лишней экспрессии, жестикуляции. Так же и в оформлении нам хотелось взять не много цветов — белый, голубой. Музыка Пуччини настолько богата и полна эмоциями, что не нужно отягощать яркими цветами сцену. Мы будем много работать со светом, проекциями, экранами. Вы не увидите традиционных театральных эффектов, это современный спектакль.

И современная история. Я часто вижу по телевизору истории о том, как немцы приезжают в Россию, чтобы найти себе невесту, и заканчивается это чаще всего тоже не радужно. Они совсем не говорят по-русски, приезжают ненадолго в Москву или Киев, встречаются с женщинами, влюбляются. Обычно это плохо заканчивается, потому что это не те мужчины, которые заинтересованы в другой культуре, чужом языке. Если мужчина выбирает женщину только потому, что она красивая и вкусно готовит — ничем хорошим это не закончится.

-        Насколько хорошо опера разошлась на самарскую труппу?

-        Хорошо, я очень доволен. Анатолий Невдах великолепен в роли Пинкертона,  он очень правдоподобно играет этот характер.

-        Насколько сложно артистам петь на итальянском?

-        У них нет никаких проблем. Конечно, легче просто разговаривать на иностранном языке, чем петь такой текст, но нам помогает музыкальность артистов. Сложности начинаются там, где встречаются диалоги — такие оперы есть у Моцарта, например. Те же самые проблемы с русскими операми возникают у иностранцев — например, в "Мазепе", которую я ставил на русском, был певец из Рейкъявика...

-        В каких странах вы работали?

-        Везде в Европе, в Китае, Корее, в России в Перми и в следующем году, наверное, поеду в Екатеринбург.

-        Куда вы едете ставить после Самары?

-        У меня будет небольшая программа со студентами в Лугано, по отрывкам из Монтеверди.

-        Некоторое время назад сложилось представление, что за поставленной классически оперой нужно лететь в Америку, а в Европе преобладают "модерновые" постановки.

-        В общем да, США более традиционные, потому что сама театральная система другая. Опера в США в основном финансируется меценатами, они не интересуются чем-то новым, хотят одно и то же видеть в течение всей своей жизни. Директора опер боятся потерять финсирование и постоянно говорят нам, постановщикам: мы не хотим ссориться со спонсорами, поэтому не нужно экспериментировать. В Европе театры финсируются государством, поэтому свободнее.

-        Но проблемы с финансированием есть и в Европе?

-        Они есть во всем мире. Мы сейчас в сложной ситуации, потому что везде, кроме Китая, сейчас сокращаются бюджеты на искусство, не только на оперу. Одна из причин в том, что политики, защищая культуру, не наберут себе голоса. Гораздо легче построить какой-нибудь стадион.

-        Опера сначала была элитарным искусством, потом массовым — каким вы видите ее продолжение?

-        Я думаю, что нужно внимательнее относиться к этому искусству, чтобы оно не исчезло. Например, в Нью-Йорке в "Метрополитен-опера" сейчас приняты прямые трансляции опер — зрители почти ничего не платят и видят великих певцов. Я думаю, что в этом опасность. Нам всем, людям театра, нужно сделать усилие, чтобы доказать, что настоящая опера может дать что-то такое, чего не даст такая "киноопера".

Будет здорово, если опера выйдет за рамки театра — в школы, церкви, заводы. Опера — это ведь не только "Аида", может быть просто монолог певца с тремя инструментами, есть разные грани оперы. Если мы не сделаем усилие, чтобы заинтересовать молодую публику (а в Европе такой уже почти не осталось), мы скоро останемся совсем без зрителя. Нужно приложить усилие и для того, чтобы создать новую оперу и сохранить ее как форму выражения, отвечающую современности. Не только Пуччини ставить. Эту работу нужно проводить через школы, газеты, администрации театров...

-        Вы сами ставили оперы современных композиторов?

-        Да, в Швейцарии я ставил оперу молодого швейцарского композитора, ставил Каретникова, финского композитора Саллинена, недавно ставил детскую оперу во Флоренции. Я очень люблю современную оперу. К счастью, в Европе достаточное количество фестивалей, которые вкладывают много энергии и средств в создание опер.