Главный архитектор Самары Виталий Стадников поделился с корреспондентом Волга Ньюс подробностями ситуации вокруг Фабрики-кухни.

- На прошлой неделе вы вместе с Александром Хинштейном встречались с бывшим арт-директором "Винзавода". О чем шла речь?
- Николай Палажченко имеет большой авторитет в вопросах редеволопмента. Он мастер по культурной реструктуризации пространства от маленького помещения до целого города. Мы обсуждали ряд идей по Фабрике-кухне, от центра танца, до центра русского авангарда. У нее должна быть серьезная некоммерческая функция, которой нет в регионах, а может, и нигде по стране.

- К проекту будут привлекаться москвичи?
- В любом случае, понадобится международный архитектурный конкурс на развитие этого квартала как ключевого куска, в котором есть стадион, пересадочный узел, культурные и коммерческие объекты. Он сейчас вообще не осмыслен, развивается абсолютно случайно. Нужно взять под контроль и вынести на общественное обсуждение развитие этой территории.
- В чем уникальность здания, помимо самой формы?
- Фабрика-кухня, безусловно, уникальна. Ни об одном другом здании в нашем городе не стала бы писать иностранная пресса. Эта постройка настолько безумна, дерзка и в то же время настолько связана с историей своей реализации и судьбой своего автора, что возникает полноценная история. Судьба архитектора Екатерины Максимовой демонстрирует трагику поколения русской интеллигенции, которая, не желая того, стала обслуживать интересы новой идеологии и создавать шедевры.
- Какова история создания Фабрики-кухни?
- Максимова была из первого выпуска женщин-инженеров в стране, она взяла на поруки своего брата, архитектора Царского Села, у которого дети были крещены самим Николаем II. Она работала на строительстве Казанского вокзала в Москве, потом пошла технологом в НАРПИТ, акционерное общество, которое распространяло свои щупальца в виде фабрик-кухонь по всей стране.

Екатерина Максимова не из ВХУТЕМАСа, идет не от формалистических трюков с формами, в которых ничего нет, а от технологии, она чистый практик. От технологии она приходит к форме, из-за чего эта форма, казалось бы, абсолютно неестественная, нерациональная, вдруг осмысливается как абсолютно рациональный объект. Она увидела в форме серпа и молота конвейерную технологию Генри Форда.

Максимова берет за основу наработку инженера Георгия Марсакова, работавшего по установке сети хлебных заводов, и приспосабливает ее к самым странным идеям. Сначала на фабрике-кухне 1927 г. в Москве на Ленинградском проспекте, 7 появляется циркулеобразная форма. Процесс закольцовки появляется уже там, но он еще не оформлен в смысловую форму. Потом - в фабрике завода МИГ в виде самолета, потом в других.

И тут, незадолго до смерти, у нее появляется заказ. До этого она обслуживала Весниных, Мешкова, других известных архитекторов, а тут становится единоличным автором. Ее идеи и опыт выкристаллизовываются в абсолютно совершенную форму. Она строит фабрику-кухню и вскоре погибает. Ее сбил поезд в Кратове, первом городе-саде, который спроектировал знаменитейший Владимир Николаевич Семенов. Через какое-то время за ней приходит НКВД, а ее уже нет.