- За эти 40 с небольшим дней меня не раз и не два спросили, что теперь будет с Театром драмы...

- И меня спрашивают: что будет с театром, что будет с театром?.. Лучшее, что мы можем сейчас сделать в память о Гвоздкове, - констатировать: в театре все идет своим чередом. Швейцарские часы - любимый образ Гвоздкова, он хотел, чтобы театр работал, как часы. До идеала нам, конечно, далеко, но, в целом, все нормально. Все проекты, которые намечались еще при жизни Гвоздкова, остаются в силе. До конца этого года мы работаем по его планам. Так что часы не остановились, тикают.

- Вы пригласили на постановку Дениса Бокурадзе?

- С Денисом мы встречались сразу после прощания с Вячеславом Алексеевичем. Ведем переговоры, в течение года он должен выбрать название и что-то у нас поставить. Надеюсь, что Денису, который работает в камерном формате, по силам будет и большая сцена. А в перспективе, если не возглавит театр, то хотя бы будет с ним постоянно сотрудничать.

- То есть Денису вы сделали предложение попробовать себя на большой сцене?

- Более того, мы даже гипотетически рассматриваем на будущее вариант "Табакерки" и МХАТа, чтобы и его актеры играли у нас, например (тем более что наши выпускники есть в его коллективе). Наши артисты с большим интересом относятся к тому, что делает "Грань", ездят на премьеры. У меня такой возможности, к сожалению, нет.

- У вас сейчас репетирует Михаил Лебедев, однокурсник Марии Селедец, которая ставила "Жанну". Курс у Фильштинского очень интересный, видела несколько работ на лаборатории "СамАрта" - не помню такой сильной лаборатории.

- Да, когда я пришел к Вениамину Михайловичу, то попросил назвать самых-самых. Андрей Гончаров был уже завязан на других проектах, Миша вот только недавно освободился, а Маша сразу к нам приехала.

- Это вам повезло, что Михаил рискнул приехать сейчас. После "Жанны".

- Видит бог, моя мечта - чтобы я пришел, увидел, что молодой режиссер поставил замечательный спектакль, и не потратил ни одного нерва, ни одной минуты, чтобы что-то корректировать или "спасать". Это мы с Гвоздковым вынуждены были проделывать не раз - и на выпуске "Август. Графство Осейдж", и на "Жанне", и не только. Кто бы знал, как мы этого не хотели, как не хотели выглядеть старыми мастерами, которые уничтожают молодого!..

Тем не менее за что нас можно похвалить - мы всем выплачивали полный гонорар, оставляли имя в афише. И все время говорили: если здесь победишь - дальше получишь больше прав.

- Никому за последние лет шесть не удалось...

- Никому, но ту же Машу мы пытаемся уговорить на следующую постановку. Мы ее полюбили, она - классный специалист, но ей нужно отбросить этот черный взгляд на жизнь. Понимаете, и с нами самими так проделывали по молодости: когда спектакль не нравился художественному руководителю или главному режиссеру - он вторгался и делал то, что нужно театру. Я к этому нормально отношусь. В свое время тоже швырял заявления, уезжал - "как, это же мое творчество!" Но руководитель лучше, чем режиссеры-"гастарбайтеры", знает, что "пойдет", что "не пойдет". Мы спасали их спектакль ради них самих и ради театра, ответственность за который лежит на нас.

- Прямо вот ни разу не было так, чтобы спектакль "пошел" в том виде, в котором его поставил молодой режиссер, хотя вы в это и не верили?

- Так не бывает, чтобы совсем не верили. Сначала же показ идет на уровне актерском, в репзале, когда еще не вышли на сцену, нет сценографии, света, костюмов - уже на этом этапе мы понимаем, стоит запускать или нет. И если брать спектакль "Жанна", то мы были в восторге от того, что Маша сделала в репзале, как актеров "завела" на свое дело. Но когда наступил финальный период, когда мы увидели, что она делает на сцене, привлекая, например, видеосъемку, когда она не нужна… И главное, на чем мы столкнулись, - это финал: как решить развязку истории. На этом мы расстались когда-то и с Федей Грековым, который всем действием и финалом "Тестостерона" декларировал, что люди - это просто животные.

Работать "в подвале" - это другая история, а когда у тебя каждый вечер должно быть 700 человек в зале, а сидит 500, потом 300, - театр так и пойдет вниз, и финансово в том числе, и мы не сможем ни этого режиссера пригласить, ни хорошего художника, ни актерам надбавки выплатить. Чтобы они достойно жили, у нас каждый вечер должен быть полный зал.

- Михаила Лебедева вы рассматриваете как потенциального будущего руководителя театра?

- Как и любого молодого талантливого режиссера. Дальше все зависит от него и от результата.

- Вы ищете сейчас молодого лидера, который будет в театре при вас? То есть вы в театре остаетесь, творческая часть руководства перешла от Гвоздкова к вам?

- Пока да. Я появился в этом театре на совершенно других договоренностях - как помощник Вячеслава Алексеевича, как соратник. Да, ищем творческого лидера, человека, которого примет труппа. С этим, кстати, все в порядке, у нас артисты очень хорошо воспитаны, в любой ситуации с любым режиссером работают до конца.

- Вам пришлось отказаться от съемок в пользу театра?

- Да, я предупредил своих агентов. Они расстроились, потому что много проектов сейчас запускается. Один еще остался недоснятым, потому что дописывают сценарий. А в трех уже отснялся, новых пока больше не будет.

- Формально вы - по-прежнему главный режиссер?

- Да, и привык, честно говоря, к другому режиму. Но сейчас я сам себя ограничил, потому что это не просто театр - это часть моей жизни, здесь три выпуска наших учеников. Когда из-за конфликта с властями Гвоздков собирался писать заявление, я говорил, что на следующий день после него уйду я. Но сейчас совсем другая ситуация. Ко мне актеры даже подходили после похорон, просили не бросать их…

- Вы себя ограничили до какого-то момента?

- Я должен здесь быть все время, пока ставлю спектакли. В конце сезона буду посвободнее, потому что выпуск у Миши Лебедева, а пока у меня в 10 утра репетиция "Старого дома" (выпуск в марте), в два часа дня - "Корсиканка", премьеру покажем 21-22 апреля. До ухода Славы должны были работать параллельно.

- Каково вам репетировать спектакль Вячеслава Гвоздкова?

- Я в первый раз в жизни в такой ситуации. В "Старом доме" он успел наметить только первый акт, то есть фактически нужно ставить спектакль целиком. Есть видеозапись эстонской постановки Гвоздкова, но она для меня - скорее, помеха. Все другое: время, пространство, язык... Сейчас мы где-то в середине второго акта, должны быть хорошие актерские работы, но, как всегда, ничего не обещаем заранее.
Конечно, последним спектаклем Гвоздкова стала "Касатка". Этот уже - скорее его памяти, но в программке будет написано "постановка Гвоздкова", потому что идея и оформление его, я подпишусь просто режиссером.

- А что ставит Михаил Лебедев?

- Миша ставит "Роковую ошибку", когда-то эта вещь шла здесь, у Монастырского. Это повесть Рощина, у нее много инсценировок. Мы на курсе ее замышляли еще до появления Михаила, потому что много девчоночьих ролей, хорошая литература. Единственное условие, которое мы для себя определили (и Миша тоже сразу принял), - мы не ставим про 1970-е годы, ставим про сегодня. Другие ритмы, самокаты, граффити… Другая стилистика.

- Планы известны до конца года?

- Да, в новом сезоне мне нужно будет выпустить "Лев зимой" с Владимиром Борисовым, Жанной Романенко и молодежью, параллельно с мая Сергей Грицай начнет репетировать мюзикл "Барышня-крестьянка", просит много времени, дадим. Под конец года должна быть премьера.

- Ходят слухи, что вы ищете директора.

- Сейчас врио гендиректора - Валерий Сергеевич Мелешин. Он много лет был первым замом у Гвоздкова и сейчас достойно и квалифицированно взял на себя всю организационно-хозяйственную работу. Так что никакой спешки здесь нет. Но если о будущем, то не исключен вообще вариант директорского театра. Если мы не найдем художественного руководителя, который по-настоящему творчески возглавит труппу, возможно, придет интеллигентный, умный директор. Я с такими работал, это, например, Александр Кулябин в Новосибирске, Юрий Фастовщук в Краснодаре.

- Подводя итог: перемены в руководстве - дело не ближайшего года?

- Поисками мы занимаемся уже сейчас, делаем это вместе с минкультом, обмениваемся кандидатурами. Их немного. Сегодня провинциальный театр, в отличие от московских и петербургских, - в невыигрышном положении. Сейчас уже не стремятся обрести свой театр, хоть какой-то, как было у нас. Но у меня нет таких настроений, что я наконец-то "заполучил" театр и теперь я главный! Совершенно нет. Наоборот, мне хочется найти такого человека, который даст этому театру новый толчок к развитию.