"Пришлось резко перестраиваться"

— В 2025 году вы закончили ПГУТИ. По вашим ощущениям, в последние годы изменился подход к обучению?

— Когда выбирал вуз, изучал учебные планы и увидел, что в ПГУТИ образовательная нагрузка сконцентрирована больше на прикладных предметах, чем на непрофильных. Чтобы научиться профессии, важно не отвлекаться на непрофильные предметы, поэтому выбрал этот вуз. Так сложилось, что завершал обучение уже в интересных условиях. В связи с политической обстановкой западные компании отозвали у вуза свои лицензии, и пришлось резко перестраиваться. Студентов перевели на российскую информационную систему, некоторые программы были заменены. Практически весь софт (написание программ — Прим. ред.) теперь базировался на открытых исходных кодах — таких, которые разработчик выложил в открытый доступ. Для обучения все это было не так удобно, как раньше, и большая часть лабораторных работ перекладывалась на устройства студентов.

— Какие знания, которые вы получили в ПГУТИ, больше всего пригодились?

— Направление "программная инженерия" — это больше не программист, а разработчик, проектировщик, который выбирает, какие технологии использовать, на каких платформах писать программы и который, исходя из условий, пишет техническое задание. В вузе получил фундаментальные знания: объектно-ориентированное программирование, структурное программирование, шаблоны, проектирование, архитектурные шаблоны, принципы работы с базами данных и так далее. На основе этих знаний не сложно понять, как работать в конкретном инструменте под конкретную платформу. Эти знания также пригодились, чтобы в дальнейшем было проще учиться. В ИТ нужно всю жизнь учиться: новая технология появилась, надо быстро ее изучить.

Программная инженерия подразумевает весь цикл разработки: сбор требований, формирование технического задания, проектирование программы и ее написание, тестирование и выпуск программы. Знаний ПГУТИ достаточно для того, чтобы понимать, о чем работодатель говорит и что просит сделать.

"В России было разрушено производство"

— Программное обеспечение переходит на российские платформы. Насколько это сложный процесс в части "железа"?

— На базе ARM (компания, выдающая лицензии на изготовление мобильных процессоров — Прим. ред.) в России есть два крупных производителя: "Байкал" и "Скиф". "Байкал" — для ноут-буков и компьютеров, "Скиф" — для мобильных устройств. При этом у обоих архитектура получается иностранная — ARM. Но это уже лучше, чем просто закупать процессоры. Потому что есть уязвимости, лазейки, через которые можно воровать данные (иногда иностранные производители это сами закладывают). Наши производители проходят специализированные проверки. И у них — даже если было бы желание сделать так, чтобы в будущем данные можно было бы получить незаконным путем — гораздо меньше возможностей это сделать. И это уже лучше для пользователей.

В теории, если у наших производителей правообладатели ARM отзовет лицензию, мы не сможем изготавливать процессоры. Но у нас сохранилась своя архитектура. Это процессоры "Эльбрус", которые работают на своей архитектуре, принадлежащей России. И у них нельзя отозвать лицензию, потому что она российская. Это одно из немногого, что смогли сохранить из СССР — архитектуру процессоров 1960 -1970-х годов.

— Значит, производить "железо" Россия может.

— Проблема даже не в том, можем мы или не можем что-то придумывать. Мы можем. Но это надо произвести, а производство у нас практически все было все разрушено. Опомнились только 2 — 3 года назад: "Что-то, кажется, не друзья вокруг нас!". Остался единственный вариант — заказывать процессоры у Китая. Китай при всем хорошем взаимоотношении с ним — часть мировой торговой системы. Заводу (который один в мире делает процессоры — Прим. ред.) запретили производить процессоры для наших компаний. И наши компании вынуждены делать 10 фирм-прокладок, через которые заказывают и принимают процессоры. Из-за этого у нас становится еще меньше объем производства и как следствие — еще дороже цена ПО.

— У нас свое есть, но по сравнению с тем, что сейчас есть на мировом рынке — оно в зачаточном состоянии?

— Я бы сказал в зажатом состоянии. Новичок выходит на сформировавшийся рынок. То есть и у пользователей, и у государства есть альтернативы. И получается классический замкнутый круг. Заказчик в лице пользователя или государства не хочет покупать, потому что очень дорого. А дешевле сделать нельзя, потому что маленький спрос, никто не покупает.

"У нас один вариант — стимулировать спрос"

— Достаточно ли поддержки государства производителям "железа"? Стимулирует ли эта поддержка разработчиков?

— Есть некоторые льготы для производственников, гранты и госзакупки. Но сейчас это полумеры, это очень мало. Можно было бы убрать и срезать льготы и гранты, но увеличить госзакупки. Это ключевой момент. Увеличиваем госзакупку — чуть-чуть растет спрос, и можем сделать чуть дешевле. После этого могут прийти крупные госзаказчики и закупить оптом. Тоже увеличивается спрос, и можно продавать уже чуть дешевле. Будет дороже, чем у конкурентов, но можно выйти на потребительский рынок. И будут покупать хотя бы энтузиасты — не обычные пользователи, а кому это интересно.

По части софта та же история. Есть операционная мобильная система на "Авроре". На ней последние несколько лет работает РЖД и Почта России. Сейчас можно купить телефон на "Авроре". На "Андроиде" такой телефон стоит тысяч 7 — 8, на Авроре — 17 тысяч рублей.

— В два раза дороже!

— Но это все равно низкая ценовая планка, и для энтузиастов это не так дорого. Надо понимать, что все зависит от объема производства. Нашим не на чем сэкономить. Китайские телефоны берут оптом, это распространяется на полмира, и Китай может и по 5 тысяч продавать и оставаться в плюсе. У нас на данный момент так не получится.

У нас один вариант — стимулировать спрос. Рыночно это сделать не получится, потому что рынок уже сформирован. Фраза "на рынке побеждает лучший" работает, только когда рынок зарождается, когда отрасль молодая, и все игроки примерно на одной стартовой позиции. Кто-то вырывается вперед и у него больше шансов.

А чтобы сейчас рыночно перебить Google — кому принадлежит андроид — надо спонсировать отрасль больше, чем Google. Причем, несколько лет подряд. А это невозможно. Есть статистика: сколько Intel (компания, которая изготавливает процессоры и комплектующие для ПК — Прим. ред.) тратит на анализ рынка — по сути, чтобы просто узнать сколько пользователей и чего хотят. Не произвести, не разработать, а просто узнать. А есть данные, сколько Российская Федерация выделяет на всю ИТ сферу. Так вот у Intel только на анализ рынка тратится больше, чем наша страна может себе позволить на всю отрасль.

— Разработчики подчеркивают безопасность отечественного ПО. А насколько оно качественное и удобное?

— Ничего не вижу плохого в том, чтобы государство стимулировало приобретение того, что в потенциале безопасно. "Авророй" удобно пользоваться. Проблема в том, что на сегодня там мало приложений. Нет почти никаких банковских приложений нет — Сбера нет, есть только Тинькофф, российской социальной сети нет, нет приложений от "Яндекса". Но есть RuStore.

И здесь тот же самый замкнутый круг: разработчики не хотят делать, потому что пользователи не берут, а покупатели не хотят покупать, потому что мало программ. Решение такое же: в теории государство могло бы сработать и кнутом, и пряником. Если вы разрабатываете под Аврору, вам премии от государства. Если не разрабатываете, мы вас лишаем аккредитации.

Разработчики "Авроры" делают все, что от них зависит, например, сделали более быстрый браузер.

"Можем сделать все, кроме процессора"

— Сколько лет понадобится, чтобы перейти на российское ПО?

— Вопрос политической воли и вложения государственных денег. На данный момент государство недостаточно вкладывается в это. Технически — с точки зрения уязвимости, которая заложена производителем — это вопрос выживания. Условно говоря — через процессор можно прослушку у генерала поставить и все — все секреты — это уже не секреты.  Думаю, это не в ближайшие 5 и даже 10 лет. Потребительский рынок полностью на отечественное ПО не перейдет. Госсектор потихоньку переходит, но очень медленно.

В 1980–1990 годах Intel построила отдельный завод под каждый свой процессор. Завод отбивался за 1-2 недели. Если бы мы построили такой завод, он отбился бы за 6 лет — и это только выйти в ноль! Нам было бы неплохо сделать общероссийский завод. Разумеется, не такой крутой, как сейчас в Китае. По факту нам не нужен самый мощный и передовой завод. Нам нужен просто завод, мировой актуальности лет 10-15 назад.

— Россия — одна из трех стран, обладающая своими технологиями. Почему у нас не создано отечественное ПО?

— "Эльбрус" сохранился вопреки действиям российского правительства в 1990-е годы. "Московский Центр SPARC-технологий" — это компания, которая владеет "Эльбрусом", и ее создатели разрабатывали "железо" в рамках одного из советских министерств. Когда их расформировали на государственном уровне, они создали свою частную фирму, чтобы хоть как-то выжить. То, что у нас есть "Эльбрус" — это заслуга самой компании, а не государства. Государство начало помогать после начала 2010 годов. До этого организация была на самообеспечении и сумела сохранить наработки. В итоге сегодня мы можем сделать все, кроме процессора, который может сделать только Китай. Мера, которая поможет выйти сегодняшним российским разработчикам на должный уровень — это жесткое регулирование рынка. В условиях догоняющего это единственный способ.

— Как определиться с направлением, куда пойти учиться в ИТ сфере?

— Это широкая сфера: проектировщики, дизайнеры графические, геймдизайнеры, саунддизайнеры, технические писатели, кодеры, тестировщики и так далее. Надо посмотреть любые бесплатные курсы из максимально суженой линии. И для себя решить: что конкретно меня привлекает или что у меня получается. Например, человек хочет делать игры, а по факту гейм дизайн (продумывание игры) ему не нравится, а увлекает рисовать спрайты — иконки, визуал. Двух-трех семинаров и столько же уроков будет достаточно, чтобы определиться. Увидишь, что лучше понимаешь и что можешь легче повторить. Что получается и увлекает — туда и надо идти.

Материал подготовлен при поддержке гранта Минобрнауки России в рамках Десятилетия науки и технологий.