Судя по бодрому настрою музыкантов еще до концерта, по-другому быть в этот вечер просто не могло. Группа была в ударе. Тщательно отрепетировав, исполнители перешучивались. Петр Дранга, насвистывая песню, перекурив, сам разыскивал журналистов, чтобы, шутливо передразнивая собеседников и хулиганя в своем стиле, рассказать СМИ о нелюбви к фигурному катанию, собранной им коллекции игрушечных животных и целебном влиянии на него музыки Алена Музикини.

К тому времени публика всех возрастов, преимущественно женского пола, скупив в фойе его диски, штурмовала зал и в ожидании музыканта хлопала. Однако пара недоразумений несколько задержала концерт. Внезапно появившийся администратор Дранги призвал собравшихся на балконе спуститься в партер: мол, только после нисхождения публики Петр начнет выступать. Но тут явились опоздавшие обладатели билетов на места в партер и прогнали "оккупантов" обратно на балкон.

Лишь суматоха улеглась, явился Дранга, как на афише, красивый и брутальный. Его белый костюм и белый же аккордеон, как и экспрессивная манера исполнения, контрастировали с черным облачением и сдержанностью музыкантов группы. Обжигая дам строгим взором из-под густых ресниц, Дранга призвал зал петь и аплодировать. И лишь хладнокровные охранники не покорились ему.

Чувствуя состояние зала, чуткий Дранга задавал нужное настроение и, не давая сидящим расслабиться, чередовал энергичные композиции с лирическими мелодиями. Поблагодарив взрослых за то, что они привели своих детей, Дранга пригласил на сцену трех ребят: "Сейчас будем играть на аккордеоне". И, подумав, добавил: "Забыл сказать – с теми, кто умеет играть…". Половина бежавших в это время детей остановилась и разочарованно вернулась на места, но пятеро смельчаков пристроились к музыканту и, поочередно сменяя друг друга, при поддержке Петра наигрывали "Трех веселых гусей" и прочие известные композиции.

Одна из поклонниц поднесла аккордеонисту букет бело-желтых гвоздик. Растроганный Петр смахнул слезу и отблагодарил слушателей Libertango Астора Пьяццоллы в своей аранжировке. И теперь уже слезы утирали потрясенные игрой аккордеониста слушательницы. "Все, иду к вам", - сказал Дранга и "вышел в народ". Нависая над дамами, он призывал их играть с ним, и те, одурев от радости, жали клавиши аккордеона, рождая звуковую какофонию, но Петр их только поощрял.

В первом ряду ему встретилась особенно робкая поклонница. "Ну же, смелее, жми!" - настаивал он над скромной женщиной, и когда она-таки отчаянно вдавила клавишу инструмента, воскликнул: "Да, она музыкант!".

Во второй половине концерта сбегавший за сцену Дранга переоделся в черное и играл на черном же аккордеоне. Вскоре он был забыт: Дранга пел на английском и русском, забрав инструмент у гитариста, аккомпанировал себе на струнных. Но как певец и как аккордеонист 28-летний Петр был одинаково совершенен и мог дать фору многим эстрадным исполнителям и виртуозам игры на аккордеоне.

Большинство зрителей уходили с концерта с отбитыми от постоянного хлопанья руками и счастливыми лицами. Это, сказал Дранга, было для него лучшей наградой. "Значит, день прожит не зря", – улыбнулся музыкант. И никто с этим не поспорил.