- Какими активами в Самарской области владеет «Русагро»? С какими намерениями они приобретались, и какое развитие их ждет?
- Компания «Русагро» занималась маслоэкстракционным бизнесом достаточно давно. Ей принадлежали пять маслоэкстракционных заводов, и пять лет назад компания приняла решение эти заводы продать, потому что посчитала это направление неинтересным. Заводы производили масло в регионах с дефицитом сырья, и маржа, которую они зарабатывали, была недостаточной для эффективного развития. После того как заводы были проданы, компания провела анализ рынка, для того чтобы понять, есть ли в стране регионы, где можно эффективно заниматься производством растительного масла, переработкой масличного сырья.
Анализ показал, что есть всего два региона, в которых существует профицит масличного сырья и в то же время цены на масло достаточно высоки. Одним из таких регионов является как раз Поволжье, в частности, Самарская область. И так получилось, что в этот момент нам предложили купить недостроенный завод в Безенчуке. Цена оказалась достаточно интересной, и было принято решение его купить. В начале прошлого года мы приобрели по сути даже не завод, а недвижимость и оборудование, достроили завод и запустили его в прошлом же году.
Чем интересен для нас регион? Как я уже сказал, масличное сырье - подсолнечник - в профиците, при том что рынок Средней Азии, Поволжья, Урала дефицитен или сбалансирован. Дополнительным плюсом является то, что у нас есть предприятие по производству маргарина и майонеза в Екатеринбурге. Основным сырьем для него является подсолнечное масло. Екатеринбург находится достаточно близко к Самаре, что позволяет доставлять сырье из Самары с низкими логистическими затратами.
Для понимания: второй такой регион находится на Дальнем Востоке. И больше в России таких регионов нет.

«Эффективность кластерного подхода»
- Губернатор Самарской области Николай Меркушкин озвучил месяц назад информацию о намерении «Русагро» вложить $1 млрд в развитие агробизнеса на территории региона. Можете рассказать, что входит в эти планы?
- Наша группа достаточно успешно работает на российском рынке, мы стали крупнейшей по стоимости публичной компанией в нашем секторе и продолжаем успешно развиваться. Возврат на капитал у нас составляет 20%, что по мировым стандартам является очень высоким показателем. И рост компании составляет 20-25% в год.
Наш успех основан на нескольких принципах. Один принцип заключается в том, что мы работаем в России по методу географической концентрации. Мы стараемся брать одну территорию и развивать ее комплексно, когда на территории одной области работает сразу несколько бизнесов. Так, в Белгородской области мы развиваем сельхозбизнес, сахарный бизнес и мясной бизнес. Такой же набор производств у нас и в Тамбовской области. Так как в Самаре сахарным бизнесом заниматься смысла нет, то здесь могла бы работать схема «маслоэкстракционный завод, мясной бизнес и сельхозбизнес».
Чем кластерный подход эффективнее других подходов? Во-первых, тем, что снижаются логистические затраты. Во-вторых, увеличивается возврат на капитал за счет того, что два, а то и три бизнеса могут использовать общую инфраструктуру. Например, нам необязательно строить три элеватора, нам достаточно построить один элеватор и эффективно использовать его в интересах разных бизнесов. В-третьих, инвестируя в бизнесы, которые имеют вертикальную интеграцию, мы уменьшаем собственные риски. Например, если мы просто инвестируем в мясной бизнес, то мы как минимум берем на себя два риска. Это риск по цене на мясо и риск по цене на зерно (ключевой ингредиент для корма). Когда мы инвестируем в мясо и сельское хозяйство, то мы несем только один риск – это цена на мясо. Потому что риски, связанные с ГСМ, удобрениями, не такие крупные. Ну и конечно, нам легче управлять, когда все расположено компактно на одной территории. У нас тоже дефицит времени, дефицит энергии, и нам легче ездить в один регион, легче работать с одним губернатором и легче развивать одну систему областного образования. Потому что квалифицированные кадры на сегодняшний день - огромнейшая проблема повсеместно, во всех областях.
Таким образом, на сегодняшний день мы имеем сбалансированное развитие двух наших основных регионов и считаем, что, скорее всего, нам будет выгоднее инвестировать в третий кластер, нежели развивать существующие.
Сегодня группа имеет очень хорошие экономические показатели. Долг у нас составляет всего лишь 12 млрд руб., соотношение чистого долга к EBITDA составляет менее 1,5 на конец года, и группа может позволить себе развитие.
И к нам стоит очередь из банков, готовых нас кредитовать, вследствие чего у нас есть возможность проинвестировать от 30 до 50 млрд руб. в ближайшие три-четыре года. Эти инвестиции не нарушат установленного советом директоров соотношения чистого долга к EBITDA.

“К предметному разговору будем готовы в октябре”
- Мы считаем, что существует целесообразность развития третьего кластера, и скорее всего, начнем его развивать в начале следующего года. Сейчас мы проводим анализ нескольких областей – Самарская область не единственный кандидат для этого. Мы анализируем варианты и с точки зрения экономической целесообразности, и с точки зрения возможности построить долгосрочные отношения с главой региона. Это очень важно, потому что такие кластеры развиваются как частно-государственное партнерство, в том смысле, что инфраструктуру для этих комплексов берет на себя область. Такая сложилась практика, и по-другому проекты не окупятся.
Кроме того, мы ожидаем, что в октябре будут опубликованы новые правила государственной поддержки сельского хозяйства, и судя по тому, что мы слышим и видим, больше полномочий будет отдаваться на областной уровень. То есть будут определены какие-то общие правила, на их основании будут распределяться субсидии регионам. А распределение внутри области во многом будет зависеть от губернатора.
У Самарской области есть ряд преимуществ и ряд недостатков. К недостаткам я бы отнес то, что земля в Самарской области не является объектом высокой ценности. Это связано с низким бонитетом земли, с тем, как она обрабатывалась последние годы. Имеется в виду содержание полезных веществ, длительное использование монокультуры. И юридический статус, потому что юристы сейчас смотрят, сколько не вполне чистых юридически  сделок происходило в прошлом.  К минусу можно отнести, как ни странно, близость к европейской части. Потому что европейская часть с точки зрения наличия продовольствия уже практически заполнена. Чем дальше мы идем на восток, тем нам лучше.
С другой стороны, у Самарской области есть ряд плюсов. Первый плюс в том, что мы здесь уже присутствуем, у нас здесь есть маслоэкстракционный завод. Второе, у нас есть поддержка губернатора. Мы видим желание губернатора создавать производство продуктов питания в Самарской области. К тому же губернатор разбирается в этих вопросах, я так понимаю, исходя из своего предыдущего опыта. И третье, у области есть сделанный в советское время задел по ирригации земель.
Сейчас мы создали рабочую группу, которая занимается экономическими расчетами для того, чтобы определить, с какой окупаемостью мы можем делать эти проекты. И соответственно, какую бы мы хотели получить поддержку от области для того, чтобы эти проекты получили необходимую для нас окупаемость.
И также группа изучает вопрос, с каких активов можно начать работу в регионе. Наш анализ показывает, что идеальным для Самарской области было бы сочетание высокоэффективного орошаемого сельского хозяйства, маслоэкстракционного бизнеса и мясного бизнеса.
По нашей глубокой уверенности, долгосрочным успешным инвестиционно привлекательным сельским хозяйством в области можно заниматься только в условиях орошения. И при условиях орошения наилучшим вариантом будет являться севооборот, состоящий из сои и кукурузы. Мы сейчас ведем по этому поводу консультации с ведущими иностранными специалистами – американскими, израильскими, европейскими. Такое производство возможно только в районах, которые примыкают к Волге. Нам было предложено в первую очередь посмотреть на Безенчукский район, где мы уже присутствуем. И мы внимательно его сейчас изучаем. Также довольно интересным являются Приволжский и Сызранский районы. Мы заинтересованы в 150 тыс. га. И сейчас ведем оценку, изучаем, ведем переговоры с некоторыми крупными собственниками.
Думаю, что мы будем готовы к предметному разговору с губернатором в октябре.
В случае если у нас получается этот проект, мы можем увеличить мощности маслоэкстракционного завода в два раза. Мы и сегодня хотим это сделать, и производства масличных культур в Самарской области в принципе хватает, но так как наши соседи в Оренбургской и Саратовской областях тоже собираются увеличивать мощности, то возникает риск, что сырье будет уходить в другие регионы. И такой риск мы боимся на себя брать. Мы хотим заниматься соей, в том числе для того, чтобы увеличить мощность завода.
Самарская область, несмотря на низкий бонитет и засушливость, обладает большими возможностями по повышению урожайности культур за счет использования более дорогих семян и более дорогих технологий, удобрений. Мы в этом году начали авансировать крестьян и будем продолжать это делать. Также в области огромные возможности по культивированию и обработке сои. Соя хоть и имеет более низкую урожайность и является более рискованной культурой в условиях Самары, но зато она гораздо полезнее с точки зрения севооборота.
Если мы будем работать, будем иметь подсолнечный или соевый шрот, масло, кукурузу, то мы вполне можем построить и мясной проект - либо курицу, либо свинью. Стандартный проект по нашему опыту – это восемь свиных комплексов, убойное производство с производством полуфабрикатов и комбикормовый завод. И здесь мы могли бы производить эту продукцию на внутренний рынок, а также на рынки соседних областей. А может быть, по Каспию экспортировать курицу и в южные страны. Вот и сейчас мы делаем расчеты и смотрим.
Для того чтобы делать эти проекты, нам потребуется стандартная поддержка в виде создания инфраструктуры, стандартная поддержка федерального центра и области по субсидированию процентной ставки, мы будем заинтересованы и в том, чтобы получить и целевые субсидии в рамках действующего механизма поддержки территориальных экономически значимых программ.
Сейчас на уровне федерального центра идет конкуренция за эти деньги, но здесь я считаю, что если мы с губернатором выступим единым фронтом, то у нас большие шансы получить эти средства и пойти по пути сегодняшних лидеров – Белгородской области и Татарстана.
- А какой регион, если не секрет, вы рассматриваете в качестве альтернативы Самарской области?
- Мы рассматриваем сейчас Урал и Дальний Восток, но это не значит, что мы рассматриваем вариант «или-или».
 
«Не связываю этот инцидент с нашими планами»
- Конфликт с «Россельхозбанком» вокруг активов, которые вы приобрели, привел к достаточно громким заявлениям о том, что «Русагро» может свернуть развитие проекта в Самарской области. Прокомментируйте эту ситуацию: как вы ее видите и в какой она сейчас находится стадии?
- Мы купили компанию САПП, являющуюся собственником и оператором этого бизнеса. На балансе этой компании находилась часть оборудования, которая сегодня работает на заводе, и часть недвижимости, в которой сегодня располагается производство. Когда мы покупали этот актив, наши юристы внимательно изучали историю приобретения этих активов, они приобретались у компании, которая была обанкрочена. И наши юристы - и на тот момент, и сейчас - уверены в том, что все происходило в рамках закона.
Недавно кредиторами компании САПП были заявлены виндикационные иски к САПП с требованием вернуть это оборудование. В судах эти иски потерпели неудачу, нашим юристам удалось доказать, что мы приобрели их законно. И никаких причин отдавать это имущество у нас нет. В принципе, это имущество не такое дорогое и мы всегда можем его заменить, но для этого требуется время, и нам придется на несколько месяцев остановить работу завода. Это ни в коем случае не критическая ситуация, более того, я уверен, что мы покупали компанию с совершенно чистым титулом, и мы в судах это доказали на уровне двух инстанций и без проблем докажем и дальше.
На прошлой неделе к нам на завод приезжал следователь, который действует в рамках уголовного дела, возбужденного против внешнего управляющего той обанкроченной компании, и этот следователь провел опись имущества, которая находится у нас на заводе. Детали этой истории я не знаю. Мне даже трудно связывать этот инцидент с нашими планами, я не верю, что там возможны какие-то негативные для нас последствия. Я думаю, эта ситуация будет разрешена в ближайшее время. Уверен, что если кто-то хочет воспользоваться этой ситуацией для того, чтобы получить у нас какие-то активы или шантажировать нас, он не будет успешен, потому что у нас хорошие юристы и сейчас не то время, чтобы могли быть приняты какие-то беспредельные решения.
Поэтому как серьезный риск я эту ситуацию не рассматриваю. Она идет сама по себе, а наша работа с губернатором, с областью - сама по себе.
У нас такого не было ни в каких других областях, возможно, тут есть какая-то специфика региональная, но я думаю, что компетентные органы быстро разберутся и сделают правильные выводы.
- Из прессы известно, что для «Русагро» не впервой вести юридические тяжбы за спорные объекты. Компания занималась слияниями и поглощениями в разных регионах. Вы сознательно идете на такие рисковые сделки? Не дешевле ли строить с нуля, или это такая стратегия?
- Мы всегда принимаем решения индивидуально, исходя из оценки ситуации. У нас есть сильные юристы, есть возможность доводить свою точку зрения до руководителей федерального уровня. И мы не боимся идти на рискованные операции, если это оправдано. Действительно, мы довольно много активов выкупали из банкротств. Но мы это делаем только после досконального юридического анализа. Просто в данной ситуации был актив по неплохой цене, мы его купили с довольно большим долгом. Мы заплатили за него несколько десятков миллионов рублей, но эта сумма не должна обманывать. Потому что на этом активе висело больше миллиарда рублей долга. Это не был завод, это был просто недострой с некоторыми элементами оборудования. Дешевой эту сделку я назвать не могу, но она однозначно была дешевле, чем строить такой завод с нуля. Более того, строить такой завод с нуля было бы невыгодно.
 
«Нам все равно, у кого приобретать активы»
- Вы приобрели у бывших собственников группы «Аликор» три предприятия – МЭЗ и два элеватора. Какие еще активы этой некогда существовавшей агроимперии вас интересуют?
- Скажу честно, я даже не знаю, какая там была агроимперия. Мы приобрели два небольших элеватора, тоже из банкротства. Мы выставляли заявки и просто их покупали. Вообще мы заинтересованы в покупке элеваторов на территории Самарской области и на территориях Саратовской и Оренбургской областей. И мы рассматриваем любые предложения. Нам неважно, кто этот актив раньше контролировал, кто его сейчас контролирует. Нам важны чистота титула и его стоимость. А что касается собственников группы «Аликор», мы, естественно, их знаем, и с удовольствием будем покупать у них активы, если они будут нам что-то предлагать.
Но также мы будем покупать активы у любой другой группы. Здесь мы действуем исключительно рационально и исходим из экономической целесообразности.
- То есть в настоящее время планов у группы приобрести что-то из активов «Аликора» нет?
- Я знаю, что у собственников «Аликора» существует конфликт и борьба за некоторые элеваторы в Самарской области. Часть этих элеваторов нас интересует, и мы готовы эти элеваторы покупать у собственника. Если собственником будет группа «Аликор», значит, мы купим у них. Если собственником будет «Россельхозбанк», мы с удовольствием купим у «Россельхозбанка». Для нас разницы никакой нет. Мы покупатель - если у кого-то есть товар, мы готовы обсуждать и делать сделки.
- Какова роль собственника «Аликора» Алексея Неустроева в бизнесе «Русагро»?
- САПП на сегодняшний день имеет совет директоров. Большинство в совете директоров формируется из руководителей группы «Русагро». Все операционные решения принимаются генеральным директором САПП Розбейко Виктором Петровичем. И в совете директоров у нас большинство. На сегодняшний день группа владеет 75% акций этой компании.
Мы как группа всегда делаем упор на работу профессиональных менеджеров, которые нанимаются в регионе, местных специалистов. И это наше единственное требование. Алексей Неустроев был избран в совет директоров от собственника 25% пакета как представитель этого собственника.
 
«Лучше расти медленней, но сохранять бизнес»
- Насколько истории, подобные самарскому «Аликору», когда агрохолдинги, щедро накачанные кредитными средствами госбанков, успешно банкротятся, характерны для современного российского агробизнеса?
- Я не очень хорошо знаю историю группы «Аликор», честно вам говорю, меня она никогда так детально не интересовала, но взятие на себя крупных рисков, связанных либо с неправильной оценкой своих сил, либо с неправильной оценкой собственной эффективности, либо с неправильной оценкой перспектив аграрного рынка, либо с какими-то махинациями,  вообще для нашей страны достаточно характерно. Вот, например, есть компания, очень крупная – «Разгуляй». Два года назад в компании сменились собственники. Но даже новые собственники с трудом удерживают ситуацию, потому что там миллиард долларов долга. И таких историй очень много. Поэтому наша компания придерживается очень консервативной долговой политики. Нам запрещено иметь долг выше двух EBITDA. Сейчас у нас полтора, и нам это точно проблемами не грозит.
У нас очень изменчивый рынок. Сложный бизнес. И мы считаем, что лучше расти медленней, но сохранять бизнес, чем попытаться быстро вырасти, но все потерять. Наш бизнес не терпит ошибок. Может быть, в какие-то периоды и нужно было так рисковать, но сегодня у нас очень конкурентный рынок и он ошибок не прощает.
- Скажите, а что происходит сейчас с активами этих обанкроченных холдингов - они зияют по всей России своими остовами или уже подобраны в основной своей массе системными игроками, реанимированы и запущены в работу?
- На сегодняшний день, на мой взгляд, существует много компаний с очень высоким долгом. И очистки, рационализации секторов не происходит из-за позиции государственных банков. Которые делают все, даже порой в ущерб своему бизнесу, чтобы не допустить списания долгов и банкротства. Потому что они сразу ухудшат свою финансовую отчетность. Кроме того, они имеют дополнительный риск расследований против них конкретно, в том числе уголовных.
Поэтому их менеджеры очень осторожны в резких действиях против таких компаний. На мой взгляд, это неэффективно. И таких компаний очень много практически во всех секторах.
В разных областях в России ситуация разная. Белгородская область – это регион крупных игроков. Там крупные компании контролируют процентов 70 всей пашни. Их всего несколько. Как правило, это компании вертикально интегрированные и очень крупные. В Тамбовской области большая часть пашни контролируется небольшими игроками. Из крупных игроков там только мы, контролируем там процентов 10-15 пашни, остальное контролируют мелкие фермеры. Этому есть много исторических причин, в том числе экономических.
Самарская область скорее близка к Тамбовской области. Очень много небольших хозяйств. Но здесь мы не стараемся что-то менять, мы подстраиваемся, смотрим. Ни в коем случае не являемся конкурентами и врагами небольшим хозяйствам. Мы, наоборот, хотим выстраивать с ними работу.
Мы гибкие, очень.
- В области есть крупные свиноводческие комплексы – «СВ-Поволжское», «Доминант». У «Русагро» не существует планов по их покупке?
- «СВ-Поволжского» уже нет. «Доминант» – это разве крупное производство?
Когда мы примем решение о вхождении в область, мы будем рассматривать все варианты. Но у нас стратегия следующая: мы всегда хотим быть самыми эффективными в России, для этого мы должны иметь самую оптимальную конфигурацию, самое эффективное местоположение. И если эти комплексы соответствуют этому местоположению, значит, мы можем ими заниматься. Если нет, тогда они неинтересны. Если мы можем строить восемь комплексов и производство там будет 120-130 тыс. т, один свинокомплекс никак не влияет на наше инвестиционное решение. Мы сделаем то, что мы считаем оптимальным.
Вот условно есть земля, на полях мы строим комплексы, комплексы производят свинину, комплексы производят навоз. Этот навоз идет в виде удобрений на поля. И такой круговорот постоянный. И если есть комплексы, которые мы посчитаем правильными, то тогда мы их будем приобретать.
«СВ-Поволжское» я видел год назад. На мой взгляд, этот комплекс неправильно построен. И нас «СВ-Поволжское» не заинтересовал.
 
«Самарская область может повторить успех Белгородчины»
- Какой могла бы быть стратегия развития аграрного сектора Самарской области с вашей точки зрения?
- По нашей оценке, есть смысл заниматься в Самарской области только высокоинтенсивным сельским хозяйством и только с орошением. Это не значит, что нельзя зарабатывать деньги в сельском хозяйстве Самарской области без орошения. Просто уровень заработка и риски мы считаем неинтересными.
Я думаю, что, скорее всего, в области должен развиваться высокоинтенсивный, с орошением, кластер на территории районов, где существует такая возможность. А где такой возможности нет, надо работать с производителями над повышением эффективности сельского хозяйства. Сейчас их останавливают, вероятно, отсутствие капитала и незнание современных методов сельского хозяйства. Я думаю, это в любом случае постепенно будет происходить. Ситуация будет улучшаться хотя бы потому, что производители и переработчики заинтересованы в развитии сырьевой базы. И конкуренция между ними нарастает.
Мы в этом году начали кредитовать, авансировать крестьян. Мы будем эти программы развивать. Мы сейчас планируем работать вместе с производителем семян, удобрений, создавать особые условия для крестьян Самарской области, чтобы они производили больше сырья. И мы готовы платить за это рыночные цены.
 - У вас достаточно богатый опыт работы на Белгородчине. В чем секрет белгородского феномена?
- Две причины. Первая – очень сильный бюджет. На территории Белгородской области находится Лебединский ГОК, который является самым крупным производителем железной руды в мире и крупнейшим производителем горячебрикетированного железа, а также находится Стойленский ГОК и Оскольский электрометаллургический комбинат, которые платят огромные налоги в бюджет Белгородской области. В области существуют большие возможности по использованию местного бюджета и привлечения средств из федерального центра.
Вторая причина - это, конечно же, губернатор – Евгений Степанович Савченко. Человек, уже давно проведший анализ конкурентоспособности области, выбравший производство продуктов питания как одну из главных конкурентных секторов для области и убедивший местных и отчасти московских предпринимателей инвестировать в эту область, и послуживший мотором и причиной этих больших инвестиций. А дальше получился уже мультипликационный эффект. Потому что в области сразу возникло большое количество специалистов. И на сегодняшний день Белгородская область производит миллион тонн мяса и является центром компетенции в Российской Федерации по курице и свинине. Что важно, это та конкурентная ниша, которую область будет теперь иметь всегда. Ну, если только не случится каких-то катастрофических событий.
В этом смысле Самарская область имеет такую возможность через три-четыре года, когда рынок производства мяса и масла будет в России полностью насыщен и уже не будет возможности у новых областей занять эту нишу. Потому что все ниши будут заняты.
У нас есть Белгородская область, Липецкая, Тамбовская, Воронежская области, Татарстан. И на Урале сейчас идет некоторое развитие - Екатеринбург и Челябинск. Я думаю, что те области, которые в ближайшие годы смогут разными инструментами создать такие кластеры, смогут создать такие конкурентные преимущества на годы вперед.
 Потому что вокруг этих кластеров начинает расти производство. Например, в Тамбовской области мы начинаем строить большую бойню. Вокруг этого возникает мини-кластер, как в Европе. Будут перерабатывать кожу свиньи, кровь свиньи, будут выделять хрусталики глаза, и будет создаваться постепенно вот такой бизнес уже не крупными, а мелкими специализированными компаниями.
И это означает сразу рост доходов населения, повышение сервисной экономики.
Для области сейчас очень важно определить, какие есть возможности, и развить их. Самарская область в этом смысле имеет неплохие условия, потому что у Самарской области тоже сильный бюджет. В Самарской области есть нефтянка, машиностроение, и область должна использовать эти преимущества, чтобы создать еще продукты питания. Потому что продукты будут есть всегда, кроме того, существуют экспортные возможности. И в этом плане то, что задумал губернатор, очень правильно.
 
«В Европе давно уже пара нет»
- Скажите, вы уже успели почувствовать влияние ВТО в своей деятельности?
- К счастью, нет. Потому что в целом для нашей компании и для отрасли это имеет негативный характер. Есть ряд отраслей, которые выигрывают от этого, а есть ряд отраслей, которые теряют от этого. В частности, мясо свинины. Потому что до нуля сократили пошлину на ввоз квотной свинины, до 5% сократили пошлины на ввоз живой свиньи и убрали квоты. В результате этого цена на свинину в России упадет. До 65-70 рублей. Но Россия ввела экспортный запрет по ветеринарным причинам и цена сегодня держится на уровне 70-75 рублей.
Но ничто из этого не является катастрофичным для нашей компании и для российской экономики. Просто будет меньше доходов, и рано или поздно возможности для инвестиций тоже уменьшатся. Сейчас министр заявил, что уже через два года прекратят давать субсидирование процентной ставки под строительство новых комплексов на курицу, а через четыре года – по свинине. Это означает, что те области, которые в ближайшие два-три года не построят, уже никогда не построят. Не только потому что рынок будет занят, а еще и потому что не будет для этого государственной поддержки. Тогда это будет точно бессмысленно.
- Если сравнивать уровень развития российского и зарубежного агробизнеса, в чем состоит основное отличие?
- С точки зрения сельского хозяйства, наше отставание наибольшее. Здесь мы им сегодня значительно уступаем, и этому есть объективные и субъективные причины – это климат, отсутствие влаги. А также то, что у нас запрещены генномодифицированные культуры. На мой взгляд, это политическое решение, во всем мире уже 80% кукурузы и почти 80% сои производится из генномодифицированных средств. Субъективные причины – это качество ведения бизнеса, Россия уступает в первую очередь в области обработки почвы. Во-вторых, точное земледелие. В-третьих, производительность труда. В-четвертых, использование семян. И в-пятых, севооборот. У нас до сих пор еще работают с паром, а в Европе давно уже пара нет. И мы тоже в ближайшие годы перейдем на работу без пара. Наша компания планирует приблизиться к европейскому уровню через три-четыре года. Сейчас мы очень интенсивно этими вопросами занимаемся. В области производства сахара мы как компания незначительно уступаем европейцам. В целом страна уступает, но это связано только с отсутствием достаточных инвестиций.
В области производства масла не уступаем. А в области мяса эффективные крупные компании работают лучше, чем европейские. Но по себестоимости мы уступаем еще Северной Америке и Бразилии. Бразилии мы уступаем в первую очередь из-за сои. А вот до американского уровня мы доберемся в течение пяти лет.
- Иностранный капитал в российском агробизнесе уже присутствует?
- Иностранные компании захватили в России рынок потребительских товаров. Для многих из них российский рынок является вторым крупнейшим в мире. Уже не Китай, а именно Россия. И  иностранцы сегодня контролируют кондитерские изделия, молоко, соки, шоколад, питание для домашних животных. В сельское хозяйство они идут мало, и это связано с тем, что они нигде не занимаются сельским хозяйством. В целом мире сельским хозяйством занимаются фермеры. Исключения носят частично Бразилия и Украина с Россией. И это имеет во многом социально-политические причины. Потому что, во-первых, у нас кулаков всех уничтожили - людей, которые умели и хотели работать с землей, а во-вторых, очень тяжело в нашей стране работать малому и среднему бизнесу. И потому он не выживает. А так они не рвутся сюда. Они рвутся в то, что они понимают, и в то, где они зарабатывают огромные деньги. Это в основном продажа продуктов с высокой добавленной стоимостью – торговых марок. А все остальное они готовы покупать у российских компаний.