Большое строительство
– Вы участвовали в строительстве Куйбышевской ТЭЦ сначала как главный инженер, а потом и как управляющий. Что значил ее пуск для города?
– Все ждали этого пуска. Город, не дожидаясь нас, строил 7-й и 8-й микрорайоны. И вот уже зима наступает, октябрь месяц, дома стоят с полной отделкой, выданы ордера людям, они уже ходят смотрят свои квартиры, а ТЭЦ еще не заработала, и тепла нет. Хотя мы и дневали, и ночевали на этой стройке.
У нас был жесткий сетевой график — сейчас не все даже знают, что это такое. График тот соблюдался неукоснительно. И вот мы выходим на пуск в начале ноября. Был в горкоме партии Назаров Михаил Иванович, руководитель всего строительного комплекса. И он тоже постоянно был с нами.
И вот день пуска, а тут автоматика подводит, сбой, релейная защита не срабатывает, системы защиты… Надо все отладить. Он ждал-ждал нас, и поздно вечером уехал домой.
А мы ночью, где-то около полуночи, зажгли котел.
Я сразу позвонил ему домой. А он проснулся, говорит: «Эх, как же это – разожгли? Без меня? Борис Федорович, а нельзя его тайком погасить, а утром мы приедем с большой компанией журналистов, телевидение...» Я говорю: «Михаил Иванович, тут же технология… потом не растопим». Вот так и запустили 2 ноября 1972 года два водогрейных котла, а в 1975-м — уже заработал первый энергоблок.
– С энергодефицитом сталкиваться приходилось?
– Генерирующих мощностей тогда вводили очень много. По СССР в год строилось до 10 ГВт. И все равно не хватало. Катастрофически. Все предприятия работали, требовали энергии, энергии, энергии.
В Куйбышеве один завод «Металлург» чего стоил! В Новокуйбышевске, в Тольятти нефтехимия тоже не отставала.
Поэтому остановить энергоблок, вывести его в ремонт было практически невозможно. И каждый день, как только начинается пик нагрузки, сразу видишь: частота «поплыла». 49,5 Герц, 49 Герц, 48,5 Герц — тут, по идее, уже должна сработать автоматика. Сейчас такого нет, потому что нет дефицита мощности, все генераторы вращаются синхронно, и стандарт частоты выдерживается жестко. А раньше такое снижение частоты было обычным делом.
И генерирующее оборудование на станциях было в очень плохом состоянии — просто загнанное какое-то. На новокуйбышевских ТЭЦ совсем не важные были дела. Идешь по машинному залу — то здесь, то там из трубопроводов пар потравливает, свист, шипение, шум посторонний.
Я время от времени приглашал руководителей разных подразделений «Куйбышевэнерго» на ТЭЦ, чтобы они на практике видели, в каких условиях работают их коллеги. Помню, как-то раз пригласил одного из руководителей электросетей — посмотреть ТЭЦ. Прошли мы с ним по станции, вышли на воздух, он мне и говорит: «Ну, Борис Федорович, да я лучше у себя под открытым небом, на ветру и на морозе буду работать, чем так вот...»
– Станции тогда работали на угле?
– Часть станций была газифицирована, часть работала на угле. Из Донецка везли, потом кузбасский уголь получали. Работать на угле сложно. А Сызранская ТЭЦ в то время и вовсе работала на горючих сланцах, которые добывали тут же, рядом с Сызранью, на Кашпирском руднике. Зольность у сланца — колоссальная. Так вот в котельном цехе из-за низкого качества этого топлива буквально на расстоянии вытянутой руки ничего не было видно.
Ситуация изменилась только тогда, когда все ТЭЦ в области перевели на газ.
Запас прочности
– Вы, наверное, не раз уже рассказывали, как под Новый год в 1979-м, когда было -42ºС, спасали станции. Как с помощью мокрых тряпок и мгновенно замерзавшей воды заделывали дыры в оконных переплетах корпусов. А какие выводы вы сделали тогда как инженер?
– Главное — осторожно пройти эти холода. По нормативу, если на улице -30ºС, температура воды в напорной магистрали должна быть +155ºС, а в обратной +70ºС. Мы на практике убедились, что для сетей это опасный режим. Начинаются массовые порывы, а это ЧП. И когда на нас жаловались, говорили, что в домах все холоднее, мы объясняли, что главное — «проскочить» эти несколько дней без аварий.
– Как удалось удержать энергосистему в 1990-е годы, когда начались массовые неплатежи?
– Самая сложная ситуация была в 1997 году. После дефолта стало получше. У меня была самая подробная информация о том, кто и сколько нам должен. Мы постоянно общались с директорами предприятий, хорошо знали друг друга.
И я знал, что у них происходит, какое финансовое положение. Даже у налоговиков такой информации не было. И когда говорили: «Давай отключай, они же вам должны!» — мы не спешили с этим. Мы не так были воспитаны.
Конечно, приходилось и по бартеру рассчитываться, и реструктурировать долги. Но благодаря тому, что мы не торопились с отключениями, многие самарские предприятия выжили.
– Рассказывали, что в период борьбы с неплатежами вам даже пришлось вооружить директоров ТЭЦ. Это правда?
– Был момент, когда нам рекомендовали сделать это. Ну, мы закупили газовые пистолеты. Такой чисто психологический ход. Сейчас, наверное, лежат где-то на складе. Не думаю, что это кого-то спасло бы. К счастью, никаких угроз в отношении руководства ТЭЦ не было.
Нас так учили
– Несколько лет назад, когда регламенты оптового рынка только разрабатывались, я спросил одного из руководителей ОДУ Средней Волги: а что будет, если электростанция не выполнит распоряжение вашего диспетчера? Ведь рынок! У вас задача — обеспечить устойчивость энергосистемы, а у энергокомпании — заработать! Он не понял меня и говорит: «Да такого просто быть не может, энергетик не может ослушаться диспетчера!»
– Да, нас так и учили. Приказ диспетчера — закон. Дисциплина в энергетике — прежде всего. Строжайшая дисциплина, ответственность и точность. Мне сейчас дети иной раз позвонят: «Мы к вам завтра вечерком заедем». Я так не могу. Всегда прошу, чтобы точное время называли, когда их ждать.
А еще мы все твердо знали: наша первая и главная задача — обеспечить надежное и бесперебойное энергоснабжение потребителей. Так было записано в Правилах технической эксплуатации. ПТЭ каждый из нас должен был знать назубок.
– Это была советская школа?
– Может показаться странным, но не только. Когда я стажировался на должность генерального директора «Куйбышевэнерго», нас много возили по зарубежным энергокомпаниям. Мы были в Германии, в США. И вот там мы услышали фразу, которую как-то даже не сразу и восприняли, хотя сами именно так и жили, и работали в советское время.
Нам говорят: «В электроэнергетике, включая генерацию, сети, энергосбыт, потребитель — король». The consumer is king. Вот так. Самый главный в энергетике — потребитель, потому что оценка работы энергосистемы и всех ее «кирпичиков» должна строиться исходя из ее понимания потребителем.
Разве потребителю интересно, что за его розеткой стоят сначала городские электрические сети, потом межрегиональная распределительная сетевая компания, магистральные электрические сети и, наконец, генерация? Нет. Ему важно, чтобы он надежно и бесперебойно получал электроэнергию и тепло. И чтобы в кратчайшие сроки устранялись все неисправности, если случится авария. Это должно быть законом для энергетика.