Первые гастроли

- Спектакль "Играем Бидструпа" - почти ровесник театра?

- Да, театр Самарская площадь появился в 1987 году, а "Играем Бидструпа" - в 1989. Такое долгожительство - большая редкость. За эти годы актерский состав сильно поменялся, но сам спектакль, его рисунок остались неизменными.

- А как он родился?

- Мой друг Владимир Черняев занимался с молодыми актерами пластикой. На одном из концертов я увидел своих ребят, исполняющих короткие пантомимы. И спросил Володю: "А сколько их у тебя, этих пантомим?" И когда он показал все миниатюры, сделанные по рисункам датского карикатуриста Бидструпа, я понял, что это может стать спектаклем. Подобрал музыку, написал "закадровый" текст, уже сам придумал несколько связующих миниатюр, и получилось представление: с началом, концом, со сквозной идеей. А идея оказалась вечной – ценность всех секунд бытия.

- С ним вы не раз выезжали за рубеж?

- Первая наша поездка была в Америку. Правда, двигателем этих гастролей стал другой спектакль - "Ночь на Ивана Купала". Получилось все случайно. В Самару из США приехал театр "Гэш-Войт", и обсуждалось, какой из самарских театров поедет с ответным визитом. Американцы смотрели несколько постановок театра оперы и балета. Но вот мне звонит переводчица этой делегации и говорит: "Беги в оперный и приглашай американцев к себе". Я побежал, застал их уже на лестнице. К этому моменту они просмотрели все что можно, но согласились прийти, правда, в 10 утра следующего дня. И вот мои заспанные артисты приехали в ДК "Аврора" рано утром. В зале 21 американец и нас одиннадцать - на сцене. Показали, а на другой день американцы сообщили, что именно наш театр приглашен на гастроли. Мы повезли "Ночь на Ивана Купала" и "Бидструпа".

Потом, в нулевые, мы много поездили с "Бидструпом": были дважды в Германии, в Венгрии, необыкновенное волнение испытали в Дании, на родине художника. На спектакль приходила его дочь, уже пожилая дама.

Пуританское время

- Я видела оба спектакля в начале 90-х. Яркие, свежие и смелые для своего времени. Почему "Бидструп" дожил до сегодняшнего дня, а "Ночь на Ивана Купала" нет? Только из-за эротических моментов, присутствующих в спектакле?

- Я думаю, да. Если в то время актрисы спокойно относились к тому, что придется раздеться на сцене, то сейчас проще раздеть мужчину.

- Изменился менталитет?

- Изменилось время. 90-е - это эпоха сексуальной революции. И если бы сейчас я нашел все-таки людей и восстановил "Купалу", то поднялась бы волна ярых противников. Изменилось отношение к "обнаженке", она исчезла отовсюду.

- Пуританское время настало?

- Думаю, да.

- А когда вы организовывали свой театр, думали, во что это выльется? Предполагали, что будет у вас свое здание, постоянная труппа?

- Моя цель была - стационарный, профессиональный театр. Просто я не знал, что это будет так долго. Началось все с того, что в 1987 году в стране объявили театральный эксперимент. И за один год родилось 600 театров. А к концу 90-х из них осталось около 10, в том числе знаменитая "Табакерка". И мы.

- За счет чего театр существовал?

- Помогало чудо. В 1991 мы лишились первого помещения, то есть нас "попросили" из Дома молодежи и мы готовились расходиться. Вдруг мне позвонил бизнесмен Евгений Лоскутов и предложил заняться у него телевизионной режиссурой при телестудии, которую он хотел открыть. Я согласился, а потом показал ему свои спектакли, артистов. В результате он взял нас всех. Работа по телевизионному проекту застопорилась, но он арендовал для нас ДК "Аврора" и мы там прекрасно жили, репетировали, именно оттуда уехали в Америку.

Потом его финансовые дела стали ухудшаться, оплачивать аренду он больше не мог, и опять возник сложный момент. Но помог "Инкомбанк", а вскоре мы первыми из новых театров получили статус муниципального и стали получать городскую дотацию. И вот однажды меня вызывает начальник департамента имущества и говорит: "Если вы называетесь "Самарская площадь", то я рекомендовал бы вам здание кинотеатра "Первомайский". "Прекрасно", - ответил я. Правда, год мы бились с дирекцией кинотеатра. А потом - 13 лет ремонта.

- Я помню, как однажды, уже в начале 2000-х, оказалась на вашем спектакле "Орнифль или сквозной ветерок" и увидела совершенно другой театр - более традиционный.

- Да, театр изменился абсолютно.

- А когда и почему произошла такая перемена?

- Когда появились хорошие драматические актеры. Все началось с "Женитьбы". Этим спектаклем открылась новая страница истории театра. В 1998 году случился дефолт, рубль сильно упал и городская дотация стала мизерной. Тогда практически вся труппа уволилась, остались только Владимир Лоркин, Наталья Носова и все.

В 1999-м я поставил первый вариант "Женитьбы" с артистами СамАрта. Это был драматический спектакль без всяких пластических вставок, потом появился "Семейный портрет с посторонним", то есть был взят курс на создание репертуара. В 1999 к нам из СамАрта перешли Александр Буклеев и Юлия Бакоян. Когда театр становится стационарным, на него наваливается много забот. Чтобы сохранить стабильный коллектив, нужно обеспечить достойный заработок. А значит, часть репертуар должна быть "кассовая": "Роддом", "Тестостерон", "Пришел мужчина к женщине", "Запах легкого загара" - такие спектакли в репертуаре обязаны быть. Это не я придумал – так работали Станиславский, Товстоногов и многие другие.

- А для души?

- Я бы не сказал, что "Роддом" не для души. Мы его делали с удовольствием. И кстати, не знали, что он станет таким кассовым. А для души - ну, например "Герострат" - о животрепещущем. Сделали спектакль "Я - собака", и вдруг оказалось, что он имеет успех, он даже фестивальный. Наш новый спектакль "Танец Дели" - не комедия. Судьба его пока неясна.

- Любительский театр - это всегда группа людей, которым прежде всего интересно, комфортно друг с другом. У вас уже сложившийся профессиональный коллектив, а семейная атмосфера сохранилась?

- Я надеюсь, что да . Порой приходят новые люди, с появлением которых начинается некий негатив, и тогда либо я увольняю, либо они сами уходят - и все исчезает.

- То есть вы заботитесь о психологической атмосфере в театре?

- Я думаю, для меня это важнее, чем победа на каком-то фестивале. С годами понимаешь, что способ жить - не побеждать, не бороться, а просто жить - он крайне важен. Жить так, чтобы этих людей хотелось видеть бесконечно, чтобы с ними было хорошо. Просто хорошо и все.

Трудиться не все готовы

- У вас есть постоянные зрители, они и составляют основную часть аудитории?

- Наверное. Но уже восьмой сезон мне хочется выйти перед очередным спектаклем в зал и сказать: "Поднимите руки те, кто тут первый раз". Ведь до сих пор идут люди, которые вообще не слышали о "Самарской площади".

- Вы часто выходите к зрителям пред спектаклем?

- Бывает, что это необходимо. Например, мы ставили "Долгий рождественский обед" Уайлдера, в котором по сюжету проходят 90 лет жизни одной семьи. И я подумал: ведь людям надо об этом сказать. Иначе минут десять они не будут понимать, в чем дело. И выходил перед каждым спектаклем.

- А как вы представляете своих будущих зрителей?

- Спектакль "Пришел мужчина к женщине" - это для всех и каждого. "Тестостерон" - для людей младше 50 лет. А вот "Танец Дели" — я понимал, что это для очень узкого круга. Но пришли пожилые женщины, которым за 60, 70 лет, и им бешено понравилось. Люди все разные. Но когда ставишь, то пытаешься все сложности разъяснить. Есть режиссеры, которые не разжевывают, скажем, Эймунтас Някрошюс - он гений, но смотреть его спектакли - это колоссальный труд. А трудиться не все готовы.

- Но "Танец Дели" - тоже не отдых.

- Мы старались, чтобы человек не чувствовал душевного груза. Для этого есть свои приемы. Я стараюсь, чтобы все было понятно и прозрачно. И чтобы зритель уходил из театра с хорошим зарядом.