Согласитесь, выбор произведения странный. Скажем так - некассовый автор. Кто знает француза Луи Арагона? Часто ли звучит это имя? Так и просится - тем более в маленьком уездном городке на двадцать восемь тысяч жителей - Похвистнево - городе ветра. О том, что Похвистнево - город ветра, сказал как-то Алексей Якиманский - создатель, режиссер и один из актеров любительского театра "Сад". "В славянской мифологии Похвист - бог ветра, - сказал он. - Это теперь фишка нашего города, один из брендов".

Но одним из брендов этого города можно назвать и сам театр "Сад", который уже больше двадцати лет взращивают Якиманский и его супруга Наталья. За это время сотни людей прошли через сцену "Сада", Якиманские ставили со своими актерами пьесы Жана Ануя, Робера Тома, Александра Вампилова, конечно же, Чехова, Мольера, Островского. И то, что Луи Арагон - поэт, писатель первой половины ХХ века, один из основателей движения сюрреалистов - появился в Похвистневе, это нормально.
На втором показе зал полный, в ход пошли даже приставные стульчики. И кажется абсолютно естественным, что у зрителей ни разу не зазвонил телефон, ни разу никто не зашуршал, не зашептал на ухо соседу. Это заслуга театра, заслуга Якиманских, сумевших воспитать своего зрителя.

Перед началом спектакля Наталья пару минут посвящает тому, чтобы вкратце рассказать об авторе, о том, что Луи Арагон был коммунист, был женат на писательнице Эльзе Триоле - младшей сестре Лили Брик, позже осуждал режим СССР. В 2012 году во Франции, в Париже, одну из площадей назвали его именем.
Но спектакль - не о коммунистах, диссидентах, свободах. Это спектакль, как и само произведение, - о природе актера, призванного "быть вечно кем-то другим".
Спектакль предельно откровенный, кажется, болезненный и затратный для исполнителя. Сорок пять минут на сцене - в попытке понять, отыскать, открыть свое собственное лицо за бесчисленным количеством масок, спектакль о сыгранных и несыгранных ролях. В текст Арагона, лишь упоминающего о Гамлете, Дон-Жуане, Короле Лире, вплетены фрагменты из Шекспира, Пушкина. Монолог "Быть иль не быть..." дан не в самом известном переводе Великого князя Константина Романова, и зритель напряженно пытается распознать вроде бы хорошо знакомые строки.
В спектакле минимум декораций и приспособлений, единственный партнер - кукольный Пьеро, подобие старых афиш и гримерный столик с трюмо. В определенный момент Якиманский поворачивает его к залу, и зритель так же, как и актер, оказывается перед обманчивыми зеркалами.
Идея спектакля родилась не спонтанно, 30 лет назад в руки попала самиздатовская книжка поэзии Арагона. "С тех пор, - говорит Якиманский, - много раз мысленно возвращался к ней". Мечтал сделать спектакль. Но только теперь, когда время, кажется, спрессовалось вокруг, когда административная работа стала вытеснять творчество, спектакль вдруг вырвался как крик, как откровение.