"Я когда-то сказал Феде Грекову, что Вячеслав Алексеевич — это какая-то с трудом переносимая, но бесконечно обаятельная и харизматичная смесь Ноздрева с Хемингуэем, — рассказал Максим Кальсин. — Про первого — манеры, про второго — романтизм, "мачизм" и какое-то очень редкое сейчас у людей чувство ответственности перед собой и перед миром (не меньше!) за свое дело. Наверное, проще это называется — мужественность. Он был настоящим мужчиной. Перефразируя аббревиатуру ЖЗЛ в ЖЗМ ("жизнь замечательных мужчин"), я бы сказал, что Вячеслав Алексеевич был одним из самых замечательных мужчин, которых я встречал в своей жизни.

Ну и мастер, конечно, настоящий художник и профессионал. Конечно — Строитель, об этом все пишут и говорят. Мне один раз признался с горечью, что "как Жаботинский, кряхтя и срывая спину, поднимал, как штангу, каждый свой театр". Что тут еще скажешь? Это так.

А для меня он, конечно, — батяня, папаня. Папа в театральной жизни. Царствие Небесное ему. Огромный был человек".