Как будто была всегда
  «Мамаша Кураж» - знаковый для «СамАрта» спектакль, лауреат «Золотой Маски» (второй в истории театра и Самарской области), в начале 2000-х – важное и неоспоримое свидетельство правильности выбранного театром пути. Не живущий в городе худрук, директорская модель управления – тогда все это еще было в новинку, скептиков хватало. Успехи «Кураж», получившей «Маску» за оформление художника Юрия Харикова, расставили точки над i. Впрочем, дело, конечно, даже не в успехах, а в том, что «Мамаша Кураж» - совершенно не провинциальный спектакль.
  Но знаковым он был не только для «СамАрта» - Кураж стала пиковой ролью Розы Хайруллиной, по крайней мере в ее самарской карьере, хотя уже понятно, что эта Кураж вошла в историю российского театра, а может быть, и Хайруллина войдет в театральную летопись именно этой ролью. Состав исполнителей за 10 лет поменялся – Швейцаркаса поначалу играл приглашенный из Драмы Олег Белов, Эйлифа – Алексей Фокин (теперь – Павел Маркелов и Сергей Дильдин, соответственно). Но о Хайруллиной отдельный разговор. Без нее спектакль представить было почти невозможно.
  Ольга Агапова вошла в «Мамашу Кураж» так органично, как будто была в спектакле всегда. Собственно, она и была – бессловесной Катрин, изуродованной дочерью Кураж. Вроде бы Агапова - талантливейшая актриса совсем не брехтовского склада, скорее, напротив – ее героини всегда, прежде всего, человечны, иногда сентиментальны, чаще всего с сильными материнскими чувствами. Какое уж тут отстранение от образа. Есть, однако, и в других ролях Агаповой элементы той грустной клоунады, без которой сложно представить роль Кураж.
 
 
 С высоты эпического полета
 
Конечно, Агапова играет ее не так, как Хайруллина, хотя теперь (Хайруллину в этой роли я последний раз видела в 2007-м) сложно вспомнить в подробностях, какой именно была Роза – помнишь только то мощное впечатление, какое производил спектакль, в первую очередь благодаря ей.
Кажется, в Хайруллиной было больше стоического мужества. Кураж Агаповой мягче, но это не значит, что силы в ней меньше. Она просто другой природы. Дети у нее ходят по струнке, а она держится за них изо всех сил. Но и за войну держится – инстинкт самосохранения следующий после материнского, а война помогает маркитантке выжить. Но взамен забирает детей: пока Кураж занята впариванием пряжки для ремня, вербовщик уводит ее старшего сына — с этого момента героиня начинает терять детей одного за другим, но вряд ли она изменила бы что-нибудь в этом эпизоде, будь у нее право вернуться назад.
 Впрочем, сказать, что  все это не читалось в Кураж-Хайруллиной, нельзя. Две актрисы просто сыграли свою героиню в соответствии с собственной органикой, и идти на новую «Мамашу Кураж» стоит в первую очередь, чтобы увидеть, как растет и развивается талант Ольги Агаповой. Чтобы услышать, как она закричит в финале, уже в одиночку везя фургон, тем криком, который вырывается только у очень долго крепившихся людей: «Возьмите меня с собой!» Вообще, если в первом действии еще кажется, что в Агаповой может недостать той трагической мощи, без которой не будет Кураж, то во втором эти сомнения исчезнут. Чем труднее движется фургон и чем меньше помощников остается рядом с Кураж, тем сильнее в ней какое-то обреченное упорство — то самое, которое делает маркитантку Анну Фирлинг мамашей Кураж.
 В остальном спектакль кажется ни в чем существенно не поменявшимся. Эпический театр Брехта решен у Шапиро музыкой Александра Пантыкина, одного из лучших театральных композиторов нашего времени, оформлением известного художника Юрия Харикова, - с пестрыми «петушиными» костюмами, античными расписанными котурнами, гримом на лицах и разноцветными полотнищами шатра — и прямым воздействием на нас, почти физическим, когда зрительский амфитеатр вдруг начинает ехать по кругу, и публика оказывается внутри фургона-балагана не по театральной условности, а по воле режиссера. Спектакль и вправду «берет» своим эпическим размахом — Шапиро вообще умеет смотреть на мир с высоты эпического полета, что в спектаклях, что в рассуждениях о жизни (вспомним хотя бы самарский «Бумбараш», а по второму пункту – любое большое интервью мастера или его творческий вечер двухлетней давности).
 Стоит, впрочем, честно заметить, что не все в новой старой «Мамаше Кураж» гладко: действие, хотя в нем вроде бы «все так», время от времени перестает держать внимание. То ли чего-то недостает, то ли дело просто в том, что счет сыгранным спектаклям перевалил за 100.

Марина Тимашева, театральный критик (Москва, Радио «Свобода»»):
 - Адольф Шапиро чувствует Брехта. У него с этим драматургом все складывается. Причем складывается не так, как положено по теории, разработанной самим Брехтом. Тот настаивал на «остранении», «отчуждении» актера от роли, зонами «отчуждения» служили в его пьесах зонги. Поначалу кажется, что режиссер хранит верность заветам драматурга... Но зонги не превращаются в интермедии. Не возникает впечатления, что актер выходит из роли и анализирует ситуацию со стороны. Зонги оказываются щитом, своего рода защитной реакцией организма. Когда ситуация выходит из-под контроля, а переживания героев достигают крайнего накала, когда риск сорваться в патетику или сантимент слишком велик, режиссер дает актерам возможность спрятаться — за ерничеством или за здравым смыслом зонгов.
 Адольф Шапиро, режиссер, руководитель художественных программ театра «СамАрт»:
 - У нас есть театр с замечательными и верными ему артистами. И что бы ни случилось, надо это обратить в действие, способствующее развитию театра. Сейчас появилась замечательная возможность представить зрителям Ольгу Агапову в роли Мамаши Кураж. Новая исполнительница привносит в спектакль свойственную ее природе интонацию, оттого многие сцены звучат по-другому. К тому же, «Мамаша Кураж» прошла уже больше 100 раз, и спектакль нуждался в обновлении. Представились случай и время этим заняться.