- На лекциях вы говорили об архаической архитектуре как об отражении ментальности тех эпох. Можно ли посмотреть так на современную архитектуру?

- Наше время - одновременно время инноваций и стандартизации. Были цивилизации, в которых изменений не было веками. Сегодня мы видим, что изменения происходят каждый год. Каждый может попробовать воплотить новую идею. Но в большинстве случаев архитектурные решения определяются экономической целесообразностью, поэтому все современные города одинаковые, пригороды одинаковые. Это влияет на ум. Если вы выросли в пригороде, застроенном одинаковыми прямоугольными домами, какие новые идеи могут у вас появиться?

- Опыт архаической архитектуры может помочь решить эту проблему?
- Конечно. Можно комбинировать старые идеи с новыми технологиями. Я говорил о зеленой архитектуре. Тысячу лет назад наши предки строили дома с травой на крышах, и теперь эта идея снова используется. Плоские крыши, террасы, на которых возникают сады. Это не какие-то решения для элиты, это может быть доступно для всех. Если мы не можем сделать массовую архитектуру разнообразной, то можем сделать наши города зелеными - это очень важно.

- Несколько лет вы провели в одном из племен Новой Гвинеи, живущем по принципам первобытно-общинного строя. Что было для вас самым важным в этом опыте?

- Да, это было в 1970-е. Археологи восстанавливают быт каменного века по незначительным следам, но мне удалось в каменном веке побывать. Я чувствовал себя, как путешественник во времени. Можно было увидеть, как по-настоящему работают технологии того времени - в строительстве жилищ, в сельском хозяйстве, в приготовлении еды...

- Распространено представление, что люди из этих племен обладают намного более гармоничным сознанием, чем современные люди. Так ли это на самом деле?
- В определенной степени это было так. В этих местах щедрая природа, поэтому у этих людей было все, что нужно, не было причин для конфликтов. Но сейчас все изменилось. Их правительства состоят из жадных людей, они все продают — лес, землю, полезные ископаемые. Теперь эти племена не могут ходить на охоту, потому что леса вырублены, не могут выращивать злаки, потому что среда загрязнена и климат изменился. Это катастрофа. Элита живет с европейским уровнем комфорта, все остальные — в нищете. К тому же у них появились болезни, о которых они раньше даже не знали.
Так что сейчас о гармонии говорить не приходится. Раньше они жили так: если у кого-то нет еды, сосед дает ему. Сейчас им наплевать друг на друга. Если кто-то голоден, это только его проблемы.
Они часто спрашивали меня: "Почему это случилось с нами? Это ваше христианство? В христианстве много говорят о хлебе и вине, но теперь не стало ни хлеба, ни вина..."

- Современная цивилизация тоже находится в кризисе — по крайней мере, так все говорят. Считаете ли вы, что в сегодняшних кризисных явлениях действительно есть нечто особенное, чего не было раньше?

- Особенность сегодняшнего кризиса в том, что он всеобщий. Если раньше в одной стране был спад, то в другой мог быть подъем. Теперь, если где-то проблемы, то проблемы во всем мире. Нет никого, кто сможет благополучно жить, изолировав себя от общих проблем. Глобализация требует от нас конструктивного сотрудничества без эгоизма. Такие проблемы, как, например, загрязнение океана, не могут быть решены без этого. С другой стороны, уровень современных технологий такой, что можно очень легко убить всю планету. Жители Новой Гвинеи спрашивали меня: "Скажи, почему у нас так много проблем? Может быть, это из-за того, что вы там полетели в космос?". И я думаю, что в определенном смысле они правы.

- Если архитектура и ментальность связаны, что можно сказать о ментальности жителей Самары, глядя на местную архитектуру?
- Я не знаю языка, и поэтому мне трудно судить, но мне кажется, местных жителей все устраивает, они не стремятся тут что-то кардинально поменять. У вас хороший разноцветный город, с разнообразной архитектурой, довольно зеленый. Мне кажется, у вас сложился некий баланс между современными технологиями и природой. Не так много асфальта, дороги довольно плохие, но зато вода во время дождя может уходить. Другие города были бы рады оказаться в такой форме, как ваш. Там машины тонут, потому что вся земля закатана в асфальт, и если идет большой дождь или поднимется река, ничего нельзя сделать. Канализация не спасает. Это проблема многих развитых городов.
Ну и потом... Я видел здесь несколько нескучных домов. Можно, наверное, даже сказать, что я не видел так много интересных домов в одном месте в Европе.

- Даже в Берлине? У нас он считается образцом в области современной архитектуры...

- Берлин... Там все кубическое, все одинаковое. Нет такого хаоса, как здесь. Конечно, есть интересная архитектура, но в основном город застроен одинаковыми зданиями. Это как кекс, в котором, конечно, попадается изюм, но не часто. В Самаре в кексе изюма много.

- Вы имеете в виду смешение разных архитектурных стилей?
- Да. Дерево, модерн, современные здания... Хорошо, когда есть возможность сохранить одноэтажные деревянные постройки. В Германии сейчас сносят дома, которым нет и 20 лет, потому что хотят на их месте строить новые, еще больше. В Штутгарте сейчас проходят демонстрации против этого, почти уличные бои. И они все равно это делают, потому что земля очень дорогая. И все эти новые здания строятся не для людей, которые не видят света за этими небоскребами. Узкие пространства между зданиями, асфальт, много подземных этажей. В этом можно однажды просто утонуть.
Некоторые архитекторы очень опасны. Они играют в русскую рулетку и называют это экспериментальной архитектурой. В Штутгарте построили новое здание библиотеки — это такой куб без окон. Раньше в библиотеке всегда были толпы народа, но сейчас люди называют это здание тюрьмой для книг и не хотят туда ходить. Форма должна следовать за функцией, а не быть такой, чтобы чиновникам было хорошо фотографироваться на фоне этих конструкций. Это бесполезная архитектура, которая строится только ради репрезентации. В России тоже есть город, построенный не для людей, а ради репрезентации, — Петербург. Но мы живем не во времена абсолютизма и должны учиться договариваться с людьми.