- Вы уже не в первый раз работаете в Самаре?
- Я бывал здесь много лет назад, поставил пять разных спектаклей. Страшновато было ехать, потому что я люблю работать там, где уже бывал, а здесь все поменялось. Я ехал с опаской и надеждой, и надежды, слава богу, оправдались, потому что я увидел роскошное здание. Я вообще люблю строить театры, в своей жизни построил четыре-пять, и для меня всегда интересен этот сосуд, который нужно наполнить новым содержанием. Приятно, что я встретил много своих друзей, они все в замечательной форме — и Вася Святкин, и Зураб Базоркин, и новые ребята очень симпатичные. И, конечно, Михаил Губский — таких певцов в России вообще раз, два и обчелся.
- Как здесь будет звучать «Князь Игорь»?
- В смысле масштаба, воздуха — хорошо, потому что ему здесь просторно. Акустически театр очень приличный. Мне очень нравится сцена — объемная, высокая — а сцена решает все. «Князь Игорь» — опера массивная, масштабная, государственная. Я много раз ее ставил — и в Турции, и в Мариинском театре, сейчас в Ростове. Вообще сейчас все хотят ставить «Князя Игоря». Наверное, потому что настало время какого-то патриотического (или, наоборот, критического) осмысления нашей истории.
Мы должны брать в истории (как я понимаю свою миссию) то, что нас сегодня волнует. Мне показалось, что Самаре нужен праздник, свет. Открытие театра — это праздник. Я бы хотел в этом спектакле вернуть публике скомпроментированные сегодня понятия, такие как патриотизм, долг перед Отчизной. Это будет «белый» спектакль, очень красивый. Я возвращаюсь к авторской редакции, с прологом, эпилогом, с надеждой на то, что Россия стряхнет с себя иго, хотя всегда ставил свою версию.
Тут есть о чем говорить, пьеса вечная, допускающая разные трактовки. И, конечно,  очень важна тема столкновения двух миров, восточного и славянского — очень злободневная история.
- Каким у вас будет Восток, половцы, если вы говорите, что весь спектакль — «белый»?
- Восток — это большая декоративность, цветовая гамма, богатство костюмов. Оформляет спектакль главный художник Михайловского театра в Петербурге Вячеслав Окунев. Мы работали с ним по всему миру - и в Ла Скала, и в Арена ди Верона, уже больше 200 спектаклей вместе сделали…
Мы надеемся не обидеть публику. Кризисы ведь, в первую очередь, сказываются на опере, потому что это искусство дорогое, тут экономить нельзя. Даже в драме стул, стол и режиссер Някрошюс — уже спектакль. В опере не так. Хор - сто человек, его надо одеть, сцену нужно закрыть живописью или объемами. А это сотни тысяч рублей.
Мы хотим сделать достойный спектакль. Без фанатизма и жировых отложений. Костюмы в «Князе Игоре» — это всегда один из нокаутирующих ударов, когда открывается занавес — и дух захватывает. А сегодня исторический костюм стоит от двух тысяч долларов, потому что это ткань, стразы, росписи, пошив, накладные расходы. До 100 тысяч рублей. Умножьте на сто. В Европе сегодня спектакль стоит полмиллиона евро, то есть 20 миллионов рублей, хотя цены там меньше. Но ваша область выделила большие деньги на открытие театра, и тут можно говорить только слова благодарности. Посмотрим, что будет, но декорации выполняет лучшая мастерская России - «Возрождение» (Санкт-Петербург). Это команда, которая оформляла все мои спектакли для Большого театра, Мариинского, Ла Скала. Декорации будут выполнены из пластика, это не просто наклеенный пенопласт, который через полгода осыплется, это долговечные технологии.
- А ваш ростовский «Князь Игорь», который сейчас прошел на «Золотую Маску»?
- Совсем другой. Дело в том, что у меня подряд три «Князя Игоря», будет еще один в Москве, в «Новой опере», и все они принципиально разные. Ростовский спектакль — это проба авторского отношения к этой опере. Там я перевернул всю партитуру, сделал очень короткий спектакль, такой эскиз к московскому, который будет очень жестким и бескомпромиссным. Они так от меня получат в морду, что дай бог. Потому что рядом Кремль, дойдет. Это будет спектакль наотмашь — о российском скотстве, о шапкозакидательстве, о горе, которое нам приносят руководители. Поставить такой спектакль в Самаре было бы неправильным.
Россия на генетическом уровне - оперная держава. Люди могут даже не читать «Евгения Онегина», но они прекрасно представляют, какой должна быть Татьяна, каким — Ленский, знают, что в «Князе Игоре» есть половцы и русские. Иногда интересно этот стереотип сломать, но до определенного предела, потому что публику обижать в ее ожиданиях нельзя. Публике трудно, она сильно изменилась, я с ужасом вижу, что в Петербурге люди редко досиживают до конца спектакля — не потому, что плохо, а потому что поздно идти домой. А полотна-то написаны русскими мастерами ого-го, на пять часов!
- Вы президент Ассоциации музыкальных театров России — что это за организация?
- Мне показалось, что Союз театральных деятелей не так много внимания уделяет провинциальным театрам. И «Золотая Маска», многократным лауреатом которой я являюсь, не доходит до них. Поэтому мы придумали такую организацию, в которую вошли уже почти все музыкальные театры России, за исключением разве что Мариинки. Мы поставили своей задачей помощь провинциальным театрам - методическую, нотную, организовали фестиваль «Музыкальная панорама России». Он дважды с огромным успехом прошел в Омске. На него съехались театры, о которых я даже и не слышал — из Калининграда, Ессентуков.
- Вы в прошлом году отметили 60-летие. С годами вы стали более дерзким режиссером или наоборот?
- Я стал более разным. Дерзость — это немножко синоним хамства, хотя в нашей профессии заложена эта агрессивность. Но с годами понимаешь, что важно не только то, что ты ставишь и когда, но и где.
У меня очень дерзкие спектакли в моем камерном театре, каждый — событие в смысле отношения к классическому тексту. У меня в «Пиковой Даме» одно из действующих лиц — Сталин, но этот спектакль мог появиться только в Петербурге, потому что там есть три канонические версии «Пиковой Дамы», и публика может выбрать.
Режиссер всегда бежит немного впереди публики, но не должен убегать так, чтобы зрители его совсем уж не видели. А такое отношение встречается у многих моих коллег: не нравится — пошли вон отсюда, я европейский, я там-сям. Мы не должны угождать публике, но должны понимать ее и не оскорблять своими спектаклями. И немножко, как педагоги, тянуть к современному. Вот это тоже понимаешь, когда появляются седые волосы.
Иногда меня спрашивают, какой спектакль я мечтаю поставить. Да никакой! Я никогда не думал ставить три «Князя Игоря» подряд, потому что для профессионала это мука. У меня клавир исписан синей, красной, желтой краской, и я должен в голове держать — в этом отделе Самару, в этом «Новую оперу», здесь у меня Ростов... Господь скажет сам, какая будет следующая работа. Тем более, на ближайшие два-три года он уже сказал. А там посмотрим. Ничего не хочу, хочу только ставить там, где мне хорошо, и жизнь мне такую возможность уже дала.

Александров Юрий Исаакович (род. 7 февраля 1950 года, Ленинград) - художественный руководитель государственного камерного музыкального театра «Санктъ-Петербургъ Опера», заслуженный артист России (1997), народный артист России (2008). В 1974-м окончил Ленинградскую государственную консерваторию как пианист, в 1977 году получил диплом на факультете музыкальной режиссуры Ленинградской консерватории. С 1978 года по настоящее время Александров — режиссер-постановщик Мариинского театра. Среди поставленных здесь спектаклей — «Сорочинская ярмарка», «История Кая и Герды», «Дон Паскуале», «Мадам Баттерфляй», «Мавра» и др. Кроме того, поставил более 120 спектаклей в оперных театрах России и зарубежья.
Снискал славу новатора оперного искусства. В 1987 году основал Камерный музыкальный театр. Творческая лаборатория, как это задумывалось режиссером изначально, со временем реорганизовалась в профессиональный государственный театр «Санктъ-Петербургъ Опера». Много работает за рубежом: ставил в Ла Скала, Арена ди Верона, Метрополитен Опера, в Польше, Турции, Казахстане. Лауреат премий «Золотой софит» и «Золотая Маска».

Источник: www.vkonline.ru