Фоторепортаж: Необычная чеховская «Чайка» в СамАрте

За марлевой пеленой
 «Чайка» в «СамАрте» подернута пеленой и поставлена на сваи: закрытый марлевым занавесом помост приподнят от пола на уровень зрителей так, что видно опоры, на которых он стоит, и действие разворачивается частью в подсценном пространстве. Задняя стена — зеркальная, точнее, ею служит старый балетный станок, над которым несколько рядов каких-то смутных изображений — так выглядят фотографии артистов в театральных фойе. В общем, давно не ремонтировавшееся закулисье, обветшавший театр.
 «Чайка» Праудина — это, прежде всего, длинный (больше четырех часов, три антракта) спектакль с нетронутым чеховским текстом. Начинается все намеренно непарадно: Треплев (Павел Маркелов) ходит в марлевой москитной сетке, что-то красит и клеит, ругает старый театр, яростно отмывая руки в ведре. Продолжается отлично сделанной комической сценой. Для своего спектакля Треплев заматывает красавицу Нину (Любовь Тювилина) в бинты, вымазывает розовой краской, и в таком виде она висит на крючке под колосниками, читая монолог о Мировой Душе. И потом, когда уже разгорается скандал, все продолжает беспомощно висеть, пока Тригорин не помогает ей освободиться. И, не переодеваясь, расцелуется с Аркадиной и убежит домой. Смешно и нелепо, но пока еще как-то по-доброму смешно.
 Марля, бинты (Праудин вместе с постоянным соавтором, художником Алексеем Порай-Кошицем, обычно оформляют спектакль через один доминирующий цвет или материал) — все здесь если и не больны, то немного не в себе. Треплев, как мы помним, стрелялся и теперь ходит с повязкой на голове, но у этого Треплева повреждена и нога (спрыгнул в ярости с помоста), и со своей тростью он раньше времени начинает напоминать Сорина (Алексей Симкович): «Когда-то я страстно хотел двух вещей: жениться и стать литератором»... Треплев пока еще хочет.
 Праудин умеет подобрать к тексту точное сценическое движение. «Одолжайтесь!» - говорит Маша (Татьяна Михайлова) учителю Медведенко (Дмитрий Добряков), буквально запихивая в него табак. Полина Андреевна отбирает у Дорна букет, подаренный Ниной, и в ревности яростно бьет им по скамейке. Треплев здесь страдает почти физически. «Это началось с того самого дня», - говорит он Нине, скорее про колики в животе, чем впрямую о том, что она к нему охладела. Но лучше всего Маркелов делает другую сцену — монолог о судьбе Нины в последнем акте. Откинувшись на спинку дивана, небрежно развалясь, он грызет вместе со всеми орехи и ровным ничего не выражающим голосом снисходительно рассказывает, что у Нины был ребенок, но умер, что личная жизнь ее совершенно не удалась, а сцена, кажется, еще хуже... Но в какой-то момент, когда все уже увлеклись разговором и перестали его слушать, Треплев вдруг резко подается вперед и прикладывает руки к голове со стоном, как от внезапного спазма. Кажется, это одна из лучших сцен спектакля.
 Треплев, конечно, не талантлив – спектакль его нелеп, пишет он с видимым усилием, зато Нина нужна ему всерьез. Так что умрет он раньше, чем застрелится, когда Заречная в лицо ему признается в непроходящей любви к Тригорину. У Нины тоже вряд ли впереди большое будущее, не зря в одной из сцен она так точно копирует Аркадину.
 
  Пять пудов Машиной любви
 «Чаек» было много и всяких. В этом году их вышло чуть ли не больше, чем в прошлом, когда Чехову было сто пятьдесят. В Москве одна за другой прошли две громкие премьеры: в «Сатириконе» «Чайку» поставил Юрий Бутусов, в «Табакерке» — Константин Богомолов, известный у нас по работе в «СамАрте». В жестком спектакле Богомолова действие перенесено в советские годы, а Марина Зудина, Константин Хабенский и Олег Табаков играют в главных ролях фактически самих себя. У Бутусова в «Сатириконе» - бесшабашная «Чайка», на сцену выходит сам режиссер, эпизоды повторяются по нескольку раз, артисты примеряют на себя разные роли.
 К «Чайке» Праудина прежде всего напрашивается резюме «интересно». Здесь очень много найдено и хорошо освежает затертый до дыр текст — это тот случай, когда после премьеры хочется пересказывать и пересказывать мизансцены. Как, например, Нина и Тригорин прощаются через толщу сцены: она внизу, он сверху, припал к полу. Как стремительно бегают в первых актах Треплев и Заречная — пока не представляют, что можно жить в другом ритме.
 Для Ольги Агаповой роль Аркадиной стала уже второй чеховской ролью за два сезона. Но если ее Раневская в «Вишневом саде» Джурджиа была источником энергии, которой ей так не хватало в окружающей жизни, то самолюбие Аркадиной, наоборот, требует постоянной подпитки. Она так же взбалмошна, гораздо более склонна к театральным выходкам, может и в обморок хлопнуться, перегнув палку, и даже слуги прощаются с ней картинно – припав на одно колено. Эта театральщина все и портит, а так Аркадина, в общем-то, неплохая мать – сына, во всяком случае, чувствует очень чутко и весь последний акт вздрагивает от каждого шороха, еще до того, как страшно закричит чайка по застрелившемуся Косте. Ее Тригорин (на премьере эту роль играл артист петербургского БДТ Василий Реутов) – тихий интроверт с очень обаятельной внутренней интеллигентностью. Но Нина для него, кажется, – еще один объект для писательского изучения.
 Пожалуй, самую внятную историю играет здесь Татьяна Михайлова, так что иногда ее Маша становится центром спектакля. «Пять пудов любви» - это про нее, у остальных к чувствам примешаны центнеры и тонны амбиций. Маша же чуть надрывно, но честно и безнадежно любит Треплева, который вряд ли достоин такого самоотречения. Он рявкает на бедную девушку так, что та закрывает рукой лицо, как от пощечины, а после бессмысленно бежит босиком по периметру сцены, стучится в двери и бьется на полу перед Дорном (как будто созданный для этой роли Сергей Захаров). Но за этой экзальтацией есть настоящее содержание и тот самый «траур по несчастной жизни», в котором много внутренней силы и смирения.
 «Чайка» становится то спектаклем Маши, то Нины и Треплева, то Аркадиной — история и правда в общем-то у всех одна, но постановке иногда не хватает внятных акцентов. Многое интересно, но многое еще сыро. Тем не менее, «Чайка» ожидаемо стала одним из двух лучших драматических спектаклей уходящего сезона в Самаре. Если, конечно, корректным будет поставить рядом с чеховской детскую постановку того же Праудина «Привет, Рей!».
  
 Елена Туринская, актриса театра «СамАрт» (играла Нину Заречную в «Чайке» Петра Монастырского):
 - Роль Заречной была моим дебютом - в 24 года, сразу такая роль. Но это был болезненный спектакль. Целиком «Чайку» Праудина я, к сожалению, не видела, потому что работаю еще в реквизите – мы обслуживаем спектакль с другой стороны, а из-за кулис не больно-то что увидишь. Праудин такой режиссер, что на репетиции не пускает никого, даже второй состав. Так что где-то слушаем трансляцию, где-то смотрим кусками.
 У Монастырского все-таки была надежда, что все жизненные драмы Нины – это становление талантливой актрисы. И Треплев стрелялся, потому что был талантливым человеком. У Праудина свое видение, он очень своеобразный режиссер, но у меня пока только вырванные из общего контекста впечатления от спектакля. Мне очень симпатична Люба Тювилина, играющая Заречную,  она очень хорошая девчонка, и когда спектакль пойдет, она еще «вырастет». Актриса очень волевая, у нее хороший потенциал.
 
 Андрей Пронин, театральный критик (СПб), openspase.ru:
- Давным-давно, в середине 1990-х, в Петербурге была грязная история: Анатолия Праудина увольняли из ТЮЗа. Как и в нынешней грязной истории с Нижегородским ТЮЗом, движущими факторами были, кажется, внеэстетические соображения, но публичная мотивация, как и сегодня в Нижнем, сводилась к звонкому, демагогическому «Вернем театр детям». В вину Праудину ставилась его концепция «театра детской скорби»: речь шла о том, что ТЮЗ должен не надевать детишкам розовые очки, а готовить их к проблемам и тяготам будущей жизни. Последние спектакли Праудина все резче, неожиданней, концептуальней — он окончательно расплевался с театральным мейнстримом. Это сравнимо с историей художника, давно флиртовавшего с современным искусством, но вдруг увлекшегося им всерьез. «Толя, что ты делаешь? Ведь ты так прекрасно рисовал». Праудин, очевидно, полагает, что сейчас важнее не рисовать, а думать.
 

Источник: www.vkonline.ru