Социология - одна из самых молодых наук в нашей стране: еще 36 лет назад даже в столицах не было ни одного специалиста с ученой степенью по этой дисциплине, долгое время считавшейся - наряду с генетикой и кибернетикой - "буржуазной лженаукой". Основоположником самарской\куйбышевской социологии стал Евгений Молевич, приглашенный из Свердловска в середине 1960-х годов тогдашним руководителем нашей области Владимиром Орловым. С прицелом на специализированную кафедру в местном университете, который тогда еще только замышлялся. 25 апреля Евгению Фомичу, который до сих пор профессорствует на кафедре социологии и культурологии Самарского университета, исполняется 90 лет. В интервью Волга Ньюс он поделился мнением о состоянии российского общества и отечественной социологической науки.
- Евгений Фомич, вы - известный ученый с большим марксистским прошлым. Как считаете, в какой точке своего развития находится нынешняя Россия?
- Идет деградация всех сторон общественной жизни, связанная со сложившейся системой власти.
Правление Владимира Путина привело страну к трем основным результатам. И тут прежде всего надо сказать, что в конце 1990-х - начале 2000-х годов он спас Россию от сепаратистского распада.
Напомню, с 1 января 2000 г. Урал (согласно проведенному там референдуму) стал самостоятельной республикой, которая должна была идти в ЕС. И под это государственное образование совершенно открыто было отпечатано несколько миллиардов уральских шиллингов. В то же время Татарстан - суверенная республика по конституции, которую там приняли. Якутия и Тува - независимые республики, ассоциированные с Японией и Монголией, соответственно. Готовился референдум о восстановлении Дальневосточной республики. А что делалось на Кавказе!.. И всех сепаратистов объединял лозунг "Хватит кормить Москву".
В течение двух-трех лет Путин всему этому положил конец, за что ему нужно памятник поставить, а еще один - за то, что он в считанные годы создал одну из самых мощных в мире армию, и это признают все.
Но тот же Владимир Путин свел к минимуму гражданскую жизнь страны, свободную экономику и публичную политику. Любой шаг российских предпринимателей сегодня обусловлен согласием бюрократии. Это и порождает коррупцию. И между чиновниками есть согласованность: ты по квасу работаешь, и все квасные фирмы делятся с тобой доходами, а ты занимаешься дорожными подрядами, а ты - аптеками.
Посему при формальном капитализме у нас нет реального рынка. И свободы нет, и планирования тоже нет. В итоге мы имеем тупик в экономике: главная задача всех наших буржуев - побыстрее сорвать побольше денег и вывезти их за границу. У нас невероятный отток капитала и почти нет его притока. А раз в экономике тупик, то, как показал еще Карл Маркс, будут страдать все остальные сферы общественной жизни, в частности, политическая.
- Есть ли у Путина и его приверженцев какая-то стратегия для России?
- На мой взгляд, нет: если бы была, он смог бы объяснить ее людям. И поэтому национальные проекты, которые должны были быть реализованы еще в 2012 году, далеки от завершения и перенесены уже на 2030 год.
Путин, как мне кажется, больше интересуется международными делами - что в Сирии происходит, что с Китаем... А Россия в это время топчется на месте: наша экономика десять лет то прибавляет на долю процента, то на столько же снижается.
- Может быть, национальная стратегия вовсе не нужна?
- Как же так! Жизнь должна идти по какому-то проекту, решать какие-то задачи стратегического масштаба. А если есть задачи - должна быть программа их решения. И первая задача, о которой Путин больше всего говорит, - ликвидация бедности. Так сделайте соответствующую программу! А пока что бедность в России растет, зато мы сейчас на третьем месте в мире по числу долларовых миллиардеров.
- У нас очень велико имущественное расслоение населения. В такой ситуации многие страны боялись бы революционного взрыва.
- Наш народ воспитан советской властью в некоторой забитости. Придется ждать, пока вырастет новое поколение, которое займется реальной политикой, а не будет бегать за такими лидерами, как Алексей Навальный, у которых нет долговременной позитивной программы, а есть лишь конъюнктурные интересы.
- Но есть ли в российском обществе запрос на участие в политике?
- Есть колоссальный запрос на новую жизнь, а она без политики невозможна.
- Получается, что запрос есть, а возможностей его реализовать нет?
- И поэтому время от времени недовольные выходят на улицы. Несколько сотен из них оказываются в заключении. На два-три года такого рода протестные акции затихают, а потом возобновляются. И боюсь, в один не прекрасный день люди не уйдут с улиц, и тогда произойдет очень много всякого. Не дай бог, пойдут за человеком, который в тот момент им приглянется просто так, без всякой программы! Тогда завтра все повторится.
- Когда нет политической конкуренции, нет программы и понимания, за кем идти, обществу грозит революционный взрыв, как в 1990-е. Когда все рушится - к власти приходят случайные люди, и остается надеяться на нового Путина, которому придется снова пересобирать Россию.
- Именно так.
- Но это же ненормально!..
- Абсолютно! Поэтому люди и хотят перемен. Но они по-разному понимают, в чем именно ненормальность - конкретно, фундаментально, капитально.
- Вы видели вживую людей, которые хотели бы перемен?
- Полно. Я - человек известный в городе, ко мне на улице подходят, спрашивают, когда же будут перемены, рассказывают, в каком положении они живут. Их разговоры по большей части связаны именно с бытом - как семь человек живут в одной комнате и не могут получить жилплощадь побольше, какая у них крохотная зарплата...
Проблемы сугубо приземленные, диалектика холодильника и телевизора. Когда холодильник победит - стихийное недовольство взорвется. Но люди-то как раз хотят не революции, а реформ, чтобы жизнь не била по ним радикальными переменами, но тем не менее становилась лучше.
- Получается, стоит дать людям зарплату побольше раза в полтора, и протестные настроения утихнут?
- Да, но через некоторое время начнется новый протест: люди станут добиваться остальных благ. Однако зарплата, конечно, первична: кто прибавит ее, того будут носить на руках. До сих пор в народе помнят, как 60-70 лет назад Сталин ежегодно снижал цены на продукты, и это потрясало, давало уверенность в завтрашнем дне.
Правда, с повышением зарплат и пенсий вырастут розничные цены, и бедные не станут намного богаче. Беда в том, что мы сегодня не знаем, как изменить жизнь россиян к лучшему, нет у нас такой программы.
- Может быть, какие-нибудь идеи на этот счет можно почерпнуть в мировой социологии?
- Она к России никакого отношения не имеет, нам надо сначала дотянуться до постиндустриального общества и только потом двигаться дальше.
- А как дотянуться?
- Вопрос открытый. Но ясно, что "догоняющее развитие" этого не обеспечит.
- На отечественные общественные науки нет надежды?
- Они не просто угроблены, а со смаком задавлены. В советское время философия имела программное значение, она давала мировоззрение, программу на будущее. В перестройку на общественные науки был невероятный спрос, и не случайно именно в 1989 году в Советском Союзе разрешили наконец-то существование социологии. Тогда в России создали сразу шесть социологических факультетов, причем один из них, к изумлению многих, - в провинциальном Куйбышеве. Мы создали первую социологическую лабораторию в Поволжье.
Социология была очень нужна, потому что она - в условиях тогдашних революционных перемен - давала объективное знание о том, что происходит в обществе и что в этих условиях можно грамотно сделать. Социологи были настолько востребованы, что зарабатывали беспрецедентно большие деньги.
- Сейчас, как я понимаю, ситуация круто изменилась?
- Да, специалисты социологического профиля стали менее востребованными, и мы в университете готовим, по сути дела, чиновников, причем количество выпускников сократилось со 100-150 человек до 20-22. Может быть, подготовку социологов вообще бы закрыли, если бы не уважение ко мне лично и мои отношения с руководителями области.
Было несколько таких попыток, но каждый раз кто-то из больших начальников говорил: "Руки прочь от Молевича". Молевича не станет, и говорить "руки прочь" не будут.
- Получается, что знания об истинной ситуации в обществе сегодня никому не нужны?
- Очень нужны, но общественная жизнь сейчас настолько централизована, что потребность в социологах в российской провинции невелика - стране вполне хватает выпускников московских и питерских профильных факультетов. Кроме того, многие региональные руководители предпочитают не объективную информацию, а приятную, пусть даже фальсифицированную, от "своих" социологов. Этим, в частности, отметился экс-губернатор Самарской области Николай Меркушкин.
Профессиональные социологи по специальности теперь работают только в вузах. А с образованием у нас вообще большие проблемы. Его убивают сугубо вредными реформами. В частности, тем, что объем бюджетного финансирования вузов поставлен в прямую зависимость от количества студентов.
- И как это выглядит на практике?
- Этот показатель просчитывается дважды в год перед получением бюджетных средств. Причем "цена студенческой головы" не зависит от профиля подготовки, и тот факт, что обучение физика или химика обходится дороже, чем обучение гуманитария, попросту не учитывается.
В итоге вузу принципиально невыгодно отчислять нерадивых студентов, и те прекрасно понимают, что диплом о высшем образовании можно получить, фактически не учась: преподаватель поставит им тройку не глядя. Таких закоренелых троечников слишком много, и в большинстве своем это парни.
- Скажите, что происходит с молодежью? Впечатление, что очень многие готовы переехать в какие-то другие страны и там самореализовываться.
- За последние десять лет за рубеж уехало более миллиона молодых людей с высшим образованием. А еще около ста тысяч уезжают туда на учебу, и многие из них стараются там осесть: они полагают, что за рубежом им будет лучше, потому что в России специалисты не ценятся. И что им можно возразить, если у нас водитель трамвая получает вдвое больше, чем вузовский профессор?!
- Профессор становится профессором, потому что он не хочет быть никем иным, это его карма. Молодые же хотят в бизнесмены или в чиновники, а там с местами непросто...
- Они хотят получать нормальные - в их понимании - деньги. И если им это не удается, они впадают в уныние: "Я ничего не значу, за меня все решают чиновники, а с моим мнением никто не считается..." У них вызревают недовольство и протест, но что им нужно делать, как изменить ситуацию в обществе, они не знают. И социологи помочь им не в состоянии.
Последние комментарии
Дело нужное. Хрупкий материал...
Вечная Память истинным Героям!
Какой туризм при таких дорогах...Поручение Президента почти провалено...
С какого х... они новые? Сначала отменили, а тройку эту гр...ую не дождёшься.
Вопрос религии – достаточно деликатный, особенно, когда дело касается его освещения в средствах массовой информации во избежание оскорбления чувств верующих и разжигания межрелигиозной розни и вражды. Помимо традиционных конфессий существуют и новые религиозные объединения и движения, по отношению к которым также должны применяться нормы этики, морали и даже права.К сожалению, часто встречается, что приглашенные эксперты или сами журналисты не разбираются в религиозном многообразии России, в том, как живут верующие в разных общинах, во что и как они верят. Можно встретить публикации, в которых используется так называемый «язык вражды». Судебная палата по информационным спорам при Президенте РФ и Большое жюри Союза журналистов РФ не раз отмечали, что неоправданное использование данного термина в отношении конкретной религиозной организации противоречит нормам морали и этики (Решение Судебной палаты по информационным спорам при Президенте Российской Федерации № 4 (138) от 12 февраля 1998 г., Решение Общественной коллегии по жалобам на прессу от 27 ноября 2006 г.